успел поразить Коваля. Он сходу без репетиции мог сыграть любую мелодию, которую только что услышал по радио. Залихватски импровизировал, что особенно ценила подвыпившая публика. Впрочем, и Купченко, когда был трезв неплохо с этим справлялся.
Однако был у новенького особый дар, недоступный коллегам. В группе не было солистки, а шлягеры Аллы Пугачевой отдыхающие заказывали часто. Веселую песенку «Всё могут короли» еще модно было пропеть мужским голосом, но в исполнении любовной лирики приходилось отказывать и терять дополнительный парнас, так музыканты называли чаевые.
Как-то раз, когда побрякивающая золотыми украшениями заведующая универмагом в пьяной тоске заказала «Не отрекаются, любя», Коваль принялся извиняться, но Санат остановил его и заиграл вступление. Он исполнил песню примадонны каким-то особенным проникновенным голосом, ни чисто мужским и не поддельным женским, придав щемящей композиции неповторимый шарм. Расчувствовавшаяся дама осыпала певца купюрами. С тех пор репертуар группы расширился на все женские песни.
Худенький парень продемонстрировал еще один талант крайне востребованный в ресторане. Для заказной песни едва ли не главным является объявление: кто и для кого заказал композицию. Обычно послание ровным тоном озвучивал сам Коваль. Музыканты выступали с девятнадцати до двадцати трех часов и в конце каждого часа уходили в гримерку, чтобы выпить и закусить. В конце вечера Коваль часто хмелел и мог перепутать имена.
Шаманов, не употреблявший спиртное, однажды спас руководителя, который при объявлении песни гордого джигита Тамаза назвал Тамарой. Разгневанный гость с кулаками ринулся на Коваля. Быть беде, но вовремя вмешался Санат.
Не даром говорят – обезоруживающая улыбка – она помогает. Но Санат применил обезоруживающий голос. Меняя силу, высоту и тембр голоса, он мог передать слушателю любое настроение.
– Это была проверка на вашу внимательность, дорогие друзья, – извинился Санат и перешел на особо уважительный тон: – Тамаз показал себя настоящим мужчиной, который никогда ни при каких обстоятельствах не теряет бдительность. Поприветствуем его!
Гость проглотил лесть и подчинился умиротворяющему тону. Санат заиграл лезгинку, и Тамаз с друзьями пустились в пляс. Тогда-то отдышавшийся Коваль и наградил Саната прозвищем Дирижер.
«Ты управляешь хмельным людом, как дирижер оркестром», – признался руководитель.
С тех пор молодой музыкант стал объявлять заказанные песни. В каждом случае он подбирал благозвучность и интонацию в соответствии с настроением публики. Веселые гости смеялись, буйные ревели от восторга, а сентиментальные пускали слезу. Пластичный голос Саната трогал потаенные струны их души, и публика щедро одаривала музыкантов.
Когда Юрий Купченко вернулся, Коваль дал закадычному приятелю от ворот поворот. Выгода от нового непьющего клавишника была очевидной.
Вечером чета Самородовых приоделась и заняла столик в ресторане незадолго до появления музыкантов. Супружеская