с самого начала всё пошло не так! Очевидно, что между шерифом и окружным прокурором к тому времени уже существовал серьёзный конфликт, иначе сложно объяснить тот цирк, который Берт Тонг устроил перед Большим жюри. Окружному прокурору надлежало представить сумму доводов, позволявших считать Натана Харви подозреваемым в убийстве семьи Хилл. Эти доводы изложены выше. Можно спорить об их доказательной силе или степени убедительности, однако, должностные обязанности прокурора требовали эти доводы детально изложить и дать необходимые разъяснения. Тонг же, весело посмеиваясь в усы, встал перед членами жюри, кратко поведал им биографию подозреваемого, после чего заметил от себя, что вообще не считает возможным подозревать этого человека в чём-либо нехорошем. Со стороны прокурора такое поведение следовало признать в высшей степени непрофессиональным.
Тем не менее, шериф приложил немало сил для убеждения членов жюри. В течение последующих 4 заседаний были заслушаны различные свидетели, участвовавшие как в осмотре дома семьи Хилл, так и в попытке пройти по следовой дорожке убийцы с собаками. Несмотря на дурацкое выступление прокурора в начале слушаний, шанс на то, что Большое жюри посчитает необходимым официально обвинить в совершении преступления Харви, оставался отнюдь ненулевым.
В четверг 15 февраля защитник последнего Джордж Броунелл (George C. Brownell) с апломбом заявил о том, что в следующем заседании докажет наличие у Натана Харви «железного» alibi и сделает это с помощью 2 независимых свидетелей. По-видимому, у защиты имелась некая хитрая «заготовка», которую предполагалось пустить в ход, однако, у хитромудрых адвокатов что-то пошло не так. Когда пришло время рассказать о таинственных свидетелях, о которых защита почему-то молчала во время ареста Натана Харви в декабре 1911 г., выяснилось, что одним из таковых является… дочь подозреваемого! Надо сказать, что американское уголовное законодательство демонстрировало уважительное отношение к родственным отношениям и по умолчанию освобождало близких родственников обвиняемого от обязанности свидетельствовать в суде. Понятно, что ожидать от подобных свидетелей непредвзятости было бы слишком наивно, а наказывать за стремление помочь попавшему в беду родному человеку – несправедливо, потому обвинение свидетелей этой категории обычно игнорировало. Соответственно, и со стороны защиты вызов такого свидетеля являлся приёмом не то, чтобы незаконным, но… не вполне корректным. То есть по умолчанию считалось, что ни обвинение, ни защита этих людей не трогает, обе стороны демонстрируют уважение родственных чувств.
Понятно, что заявление Броунелла вызвало лёгкую оторопь, тем более, что свидетельствовать перед Большим жюри должен был не просто близкий родственник, а дочь, т.е. лицо женского пола, и притом дочь несовершеннолетняя! Не забываем, что эмансипация ещё не наступила, женщины ещё считались «слабым полом» и попытка защиты выставить подобного свидетеля