гондолу мимо садов загородного дома к лесу Линндорфер, где Гроссах, свернув на восток, затерялся между высокими стволами древних дубов, буков и лип.
Хильдегард упивалась спокойным скольжением по ярко вспыхивающим речным волнам. Дома слева, освещенные золотым сиянием сверкающего солнца, двигались, как пылающие образы снов. Кое-где над сияющими пляжными стенами висела сказочная мерцающая березовая ветка или пышная листва переполненных виноградных лоз, спускавшихся в воду. Из последнего сада доносился веселый детский шум и негромкая музыка. Затем постепенно вокруг воцарилась глубокая святая тишина. Это было похоже на предчувствие близкого одиночества в лесу. И вот первые тени деревьев растеклись по реке. Лес открывался своими благородными куполообразными сводами. Тростник колыхался направо и налево, или цветы незабудки цвели тысячами.
Сквозь поляну на южном берегу виднелись далекие черепичные и соломенные крыши Линндорфа. Голубоватый дым клубился над трубами. На солнышке было так чисто и уютно, как будто там не было ни беспокойства, ни горя. Хильдегард подумала о несчастном крепостном фермере, который так неожиданно променял свою деревушку на опушке леса на темницу дома с полом. Ее охватила глубокая жалость и ужасное горе. Но потом столетний дуб снова двинулся вперед… с силой, ее сильное сердце оторвалось от мрачных мыслей. Здесь царил истинный небесный мир Божий. Так что прочь печаль! Май был таким коротким, и таким коротким, как май, была молодость, по сути, все человеческое существование. Vita nostra brevis est – наша жизнь коротка – сказано в красивой студенческой песне, которую спели отцу под окном, когда он прощался с Виттенбергом. Она только что гребла, но не напрягалась. Вода еле слышно плескалась по килю, усыпляющая, как тихо гудящая колыбельная. Майские цветы на ее груди сладко пахли, хотя они немного опустили кубки. Между высокими стволами берега выпаслись два оленя. Когда гондола приблизилась, они медленно подняли свои прекрасные головы и с любопытством посмотрели на красивую девушку, сидевшую в планере. Но они не убежали.
Теперь Хильдегард достигла самого красивого места на всем течении реки. Гроссач снова описал здесь поворот и потому выглядел как тихий уединенный пруд, окруженный лесом, как жемчужина из своей раковины. Место непреодолимо приглашало повеселиться и помечтать.
Сегодня Хильдегард впервые так глубоко проникла в лес. Очарованная этой чудесной картиной, она решила здесь ненадолго отдохнуть. Она с силой ударила лодкой вбок, так что кончик киля заехал далеко на низкий берег. Обернув железной цепью стебель сломанной ивы, она удобно вытянулась в передней части гондолы, сунула руки под синий бархатный колпак и погрузилась в невыразимое чувство благополучия при виде нежного движущиеся вершины.
Так она отдыхала десять минут, когда приглушенный звук приближающихся шагов вывел ее из забвения. Она не знала