немного пошатываясь, и периодически хохотали своими звучными голосами. Когда они подошли, стала ясна причина такого поведения – они были сильно пьяны.
– Документики, – ухмыляясь, сказал тот, кто, видимо, считал себя главным в этой четверке. – Ну, живо.
Ирина понимала, почему Николай тянул, не доставая свой паспорт. Пьяный патрульный уже проверил ее паспортную книжку, но у Ирины она была бессрочной, тогда как Николаю перед отъездом из столицы выдали временный паспорт Российской империи с указанием не только сословия, но и места работы. Сделано это было для того, чтобы двери перед ним открывались быстрее и почтения было больше. Сейчас же эта временная бумага счастья превращалась в приговор.
– А вы смотрите, ребята, кто у нас тут едет, – пьяно, а оттого особенно радостно сообщил друзьям бородатый патрульный. – Сам помощник Керенского.
Его коллеги, услышав это имя, дружно поддержали раскатистым смехом.
– Ну и куда ты едешь? – громко спросил другой, более молодой солдат. – И почему не в женском платье?
– В Петроград, – сухо ответил Николай, понимая, что происходит что-то нехорошее.
– А что делать-то тебе там? – засмеялся молодой. – Твой Керенский давно драпанул оттуда.
– Ага, – поддержал друзей третий, более зрелый, но не менее пьяный товарищ. – В женское платье переоделся и драпанул.
– Господа, – Ирина попыталась вразумить разбушевавшихся мужчин, – он больше не на службе, мы едем к моей маме.
– Какие мы тебе господа! – закричал бородатый, и слюни из его рта брызнули Ирине на лицо. – Господ теперь нет, есть только товарищи.
– А с господами у нас теперь разговор короткий, – сказал четвертый, молчавший до сих пор. – Товарищ Ленин не просто так, ребята, нас здесь поставил и приказал не пускать в Петроград всякую контру. Выводи его, – скомандовал он.
Солдаты схватили Николая и потащили к выходу из вагона. Ирина не могла оставить любимого и потому, взяв саквояж с самыми важными мелочами вроде денег и документов и оставив чемоданы, выскочила за ними на холодный перрон безымянной станции.
Догнав патруль, который тащил еле ковыляющего Николая, Ирина защебетала настолько ласково, насколько могла в данной ситуации:
– Товарищи, отпустите нас, мы не поедем в Петроград, обещаю. Мой жених болен от рождения и не сможет сделать революции ничего плохого.
На улице мела метель, но Ирина не чувствовала холода. Правда, слезы замерзли в глазах, и оттого все вокруг было расплывчатым, словно ненастоящим. Но она готова была на все, чтобы спасти любимого.
– Уходи, Ирочка, милая, уходи, – только и твердил Николай Аркелов рассеянно, словно не веря в то, что происходит.
– Милые мои, – встала она на колени, преградив конвою путь. – Отпустите его, Христом Богом прошу, – взмолилась она.
– Где он, твой Бог, – загоготал бородатый и со всей силы пнул Ирину в грудь. – Пошла вон.
И без того серое небо стало черно-белым, да и вообще мир походил на мрачные