Михаил Чулаки

Во имя Мати, Дочи и Святой души


Скачать книгу

сразу стало с Зоей хорошо. Лучше даже чем с Наташей. Не злая Зоя – только напрасно показалось.

      – Чего робишь тут?

      Даже Клава расслышала, что Зоя так говорит нарочно по-южному. «Робишь». Для веселья.

      – Отдыхаю. Сплю вот, – кивнула на кровать.

      Шутить – так вместе.

      – Одна?

      – Не-а.

      – С мужиками?

      – Не!

      – С бабами, значит?

      – Ага.

      – Греха не боишься?

      Так же легко и быстро спросила – но все-таки иначе. Со значением.

      – Не. Где ж тут грех?

      – А не обнимали разве? А не раздевали?

      – Так с бабами раздеваться, какой грех? Как в баню сходить, – отхитрилась Клава, хотя понимала, что совсем не как в баню.

      – Ой, врешь! А с девочками-врушами я, знаешь, что делаю?

      Клава промолчала.

      – Так что с врушами делать, а? Ну, говори сама!

      – Пороть надо, – подыграла Клава, понимая, что порки все равно не избежать.

      Так уж коли пороться, лучше весело.

      – Вот теперь правду говоришь. Так что, пора тя выпороть?

      – Пора, – наигранно вздохнула Клава, расстегивая молнию на джинсиках.

      – Ну иди, ляжь. Только помолись сперва.

      – А как? – удивилась уже искренне.

      – А ты молиться не умеешь? В церковь ходила с маткой?

      – Ходила.

      – Молилась?

      – Молилась.

      – А порола тебя матка за лень и избежание?

      – Порола, – кивнула Клава, хотя и не поняла, за какое «избежание». – Только больше папка.

      – А молилась перед тем?

      – Не-а.

      – А чего тогда толку? Даже жалко. Хорошая мука, а пропала зазря. Порку надо со смирением принимать, с молитвою. Это твое малое искупление детское. Сама должна к мамке подходить, ремешок принести и ручку поцеловать. Сказать: «Мамочка, грешна я, поучи любя». И помолиться перед ремнем: «Госпожа Божа, суди меня строже, за малый грешок, секи поперек, боль стерплю, на радость улетю». Поняла?

      Клаве показалось, Зоя как-то странно произносила обычное «Господи-Боже», но не посмела переспросить.

      – Поняла.

      – Ну и повторяй за мной.

      Клаве даже понравилась молитва. Терпение ее получало какой-то смысл.

      Молитву прочитали хором. На последней строке Клава повысила голосок, перекричала Зою:

      – «Боль стерплю, на радость улетю!»

      – Вот так. Теперь и пострадать в радость.

      Клава разом спустила все штанишки – и наружные джинсы, и внутренние кружавчики. И уже спущенная пошагала к кровати.

      – Ну гляжу, гляжу: смирение в тебе есть. А ты правда девочка непочатая?

      – Правда.

      – А если врешь?

      – Ей-богу!

      – Смотри. Если соврала, никакой мукой не отмолишь. Дай-ка проверю.

      Клава уже привычно приняла проверяющий палец.

      – Правда. Хорошо, девочка. Раз уж помолились, надо тебя постегать легонько, чтобы не обманывать Госпожу.

      И Зоя ударила несколько раз плеткой несильно – понарошку почти. От такой доброй женщины Клава готова была терпеть и втрое.

      – Хорошая