Лжепророк. Ричард А. Кнаак

Ульдиссиана попросту не имелось.

      – Не желаешь? Прекрасно. Тогда начнем.

      Коснувшись осколком кристалла Ульдиссиановой груди, верховный жрец затянул негромкий напев…

      И в тот же миг все тело Ульдиссиана исполнилось теплоты, заструившейся из камешка внутрь. Поначалу он решил, что таково действие чар жреца, но вот туман в голове, все это время мешавший сосредоточиться, начал редеть, силы вернулись, окрепли…

      Однако сии изменения не прошли незамеченными. Малик озадаченно поднял брови.

      – Что…

      Продолжить дух не успел. Совсем как в тот раз, в джунглях, с Мендельном, Ульдиссиан целиком отдался на волю простейших чувств. На что-либо иное времени не было.

      Из груди его – из того самого места, где камешек коснулся тела, вырвалась струя буйного оранжевого пламени.

      Великан отчаянно взвыл. Испепеляющее пламя мигом сожгло его кожу, и жилы, и мускулы, и потроха. До жути уродливое, лицо его приобрело еще более жуткий вид: смертоносные силы лишили Малика губ и век, вскипевшие глаза лопнули, испарились, нижняя челюсть безжизненно пала на грудь.

      Мучитель Ульдиссиана мешком рухнул на спину.

      В тот же миг чары, удерживавшие Диомедова сына в плену, наконец-то рассеялись. К несчастью, при этом Ульдиссиан, изнуренный, измученный не только долгой борьбой, но и пытками Зоруна Цина, упал на каменный пол. Защититься он был не готов, а посему падение стоило ему изрядных ушибов и, что самое главное, потери сознания.

      В чувство его привели чьи-то голоса… а может, всего один голос, снова и снова эхом отдающийся в голове. Перевернувшись на бок, Ульдиссиан оказался нос к носу с выворачивающим наизнанку желудок зрелищем – обгорелым трупом. Почерневшие пальцы руки мертвеца дрогнули, скрючились, и на миг Диомедову сыну показалось, будто Малик сумел уцелеть, однако тело тут же вновь замерло.