Лисицына помолчала. – И сейчас я понимаю, что с первого дня мы шли по ложному пути. Всё, что происходит, направлено не на Визгликова. – она подняла глаза на Соболева. – Всё это направлено на меня!
Владимир Иванович долго смотрел на женщину, потом покачал головой и проговорил:
– Аня, ты сейчас, скорее всего, ошибаешься. Есть такой синдром, – Соболев задумался, – не буду тебя перегружать терминами, но в твоём случаем может быть размытие временны́х границ. То есть напряжённый график и драматизм происходящего, а также, что немаловажно, – он сделала паузу, чтобы Анна обратила на него всё своё внимание, – присутствие в отделе молодой сотрудницы, которая чем-то напоминает тебя, всё это могло сказаться на твоём восприятии. Ты должна хорошо подумать, а не занимаешь ли ты сейчас подменой.
– Нет, Владимир Иванович. Меня сегодня просто осенило! Я почти на сто процентов уверена, что он ещё на свободе.
– Аня, ты понимаешь, что в этом случае ты была жертвой. – Он пожал плечами. – Я конечно, не профи в вашей юриспруденции, но мне кажется, что в этом случае ты не можешь руководить расследованием и участвовать в нём.
– В этом-то и дело. – Лисицына покачала головой, устало протёрла рукой лицо. – Я просто в тупике. Выйти из расследования я тоже не могу, это одно из условий.
– В смысле? – удивился Соболев.
– Ах да, – Аня вздохнула, – очень много подводных камней. Владимир Иванович, не могу сейчас всего рассказать, реально очень сложное дело. Я собственно даже не совсем понимаю, зачем я вам позвонила, видимо, просто нужно выговориться.
– А я тебе сразу сказал, рано отменять сеансы. – покачал головой Соболев. – А ты вон даже сотрудницу ко мне молодую отправила.
– Так ей учиться нужно. Она тоже уже хлебнула своего. – вздохнула Лисицына.
– Аня, может на препараты вернуться? – Владимир Иванович махнул продавщице, показывая, чтобы та приготовила ещё чашечку кофе.
– Не знаю. Я так хочу всё забыть. – Лисицына покачала головой.
– Аня, это событие в твоей жизни было, и ты никогда его не забудешь, ты можешь только поменять к нему отношение. И я бы рекомендовал вернуться на препараты. Давай подумаю, что тебе выписать и на днях встретимся.
– Хорошо, Владимир Иванович. Но я просто уверена, что права.
– Значит, ты тогда спокойно разложишь всё по полочкам. Фармакология в твоём случае – это помощник. Не пойму, чего ты так пугаешься.
– Да голова всё время тяжёлая была, агрессия нарастала. – Аня дёрнула головой.
– Нет, это ты видела всего лишь тихие всплески отголосков твоего стресса. Без таблеток, Аня, всё было бы гораздо хуже.
Попрощавшись с Соболевым, Анна Михайловна сидела в кафе и смотрела, как за окном проходят люди. Впервые в жизни Лисицыной было тошно оттого, что она занимается тем, чем занимается. Даже после нападения, больницы и длительного периода восстановления Аня не жалела о сделанном выборе, а сегодня ей на душе было слякотно. После разговора с Соболевым в ней всё-таки проклюнулось