на высунутые языки гаргулий, но и совершенством своей непревзойденной уродливости. Вдобавок два куста прибегли к дополнительной мере предосторожности и засохли. Оливии претило собственное отношение к непривычной окружающей действительности. Проклятая психотерапия не допускала случайных выбросов отрицательных эмоций. Смесь высотных зданий и ленточной застройки была характерна для многих районов Лондона, где доводилось бывать Оливии, но сейчас она проецировала свой страх встречи с матерью-предательницей на залитые дождем дома и на типа, выгуливающего собаку, а страх, что встреча пройдет ужасно, – на чахлые кусты.
Оливия рассказала Фрэнсису, что ее параноидальное состояние немного развеялось, когда дружелюбный прохожий объяснил, что Мафекинг-стрит – «вторая улица направо, там сразу видно», но, как только она приблизилась к повороту, все страхи вернулись. Она замедлила шаг. Какое отношение все это имеет к ней? Ее обуяло гнетущее, истерическое сопротивление. Вся генетическая информация, заключенная в резервуаре дома Карен, уже была вложена в саму Оливию. Внезапно ей захотелось повернуться и уйти, но входная дверь распахнулась, и на пороге появилась усталая добрая женщина с густыми седыми волосами, небрежно собранными в пучок, в старом свитере и джинсах.
Карен провела Оливию в крохотную гостиную, полную книг. Книги стояли на полках, лежали на столах и этажерках, стопками высились на полу у кресла. В комнате было сумрачно, только у кресла горела лампа да тускло сиял электрокамин с черными и оранжевыми поленьями, так явно фальшивыми, что в другом месте они выглядели бы китчем, однако здесь вся обстановка говорила о скудости средств и равнодушии к интерьерам. В первые неловкие минуты Карен налила чаю и предложила печенье, от которого Оливия отказалась. Как только Карен села в кресло, на колени ей запрыгнул трехцветный кот, и она начала его гладить – с выразительной поспешностью, отражавшей не столько требования кота, сколько ее собственное настроение.
– На одной из нижних книжных полок лежала фотография, – продолжила Оливия. – Мне показалось, что на ней молодая Карен с ребенком на руках. Ой, там что-то горит! – внезапно воскликнула она.
– Тьфу ты! – Фрэнсис сорвался с дивана. – Я так увлекся, что совсем забыл. Вот сядем за стол, и продолжишь. – Он открыл дымящуюся духовку и вытащил противень с курицей и картофелем, весьма зажаристыми.
За ужином она завершила свой рассказ и почувствовала себя еще ближе к Фрэнсису. Следующие три дня они не расставались и поневоле разлучились только сегодняшним утром. К счастью, вскоре они снова будут вместе.
Оливия заглянула в огромные окна ресторана и увидела, что Фрэнсис уже там и Люси тоже, только сидит за отдельным столиком. Странно было сознавать, что два близких ей человека находятся в одном помещении, но не подозревают друг о друге и ждут ту, чье появление образует новую среду, – так в прозрачную жидкость добавляют третий раствор, и она внезапно начинает переливаться радужными