русского народного бунта сидела еврейская голова, свободная от указанных психологических комплексов и барьеров. Для которой в разрушении всей страны России «до основанья», до смерти – хоть физической, хоть метафизической81 – не виделось и видеться не могло ни малейшей национальной проблемы. Отрицать это невозможно в свете всех данных, накопленных историей. Да и сам Соловей этого не отрицает.
Никуда не деться также и от того факта, что указанная бинациональная природа роковых перемен (евреи – руководители, то есть заказчики и организаторы, а русские – исполнители) надолго закрепилась в политических результатах Октября, в решительности коренной переделки прошлого и настоящего России. Советская власть – и в Советской России 1917—1922 гг., и в первые пятнадцать лет СССР – была химерой, если пользоваться удачным термином Льва Гумилева: еврейская голова на русском (а в СССР – многонациональном) теле. Этого тоже никак нельзя опровергнуть. Но такая химера не возникла ниоткуда: она сложилась задолго до революции. Ее прообразом было все революционное движение, начиная с народников, но больше всего – партия большевиков. Невозможно игнорировать этот исторический факт.
Что следует из сказанного? Никуда не спрятать племенной еврейский фактор в истории Октябрьской революции, становления Советской власти и возникновения СССР. Надо иметь гражданское и научное мужество, чтобы не затушевывать его, называть вещи своими именами и говорить о них в полный голос. Не хочешь «пачкаться»? Боишься? Тогда не стоит идти в историки. Перед этой дилеммой рано или поздно оказывается каждый честный русский ученый, работающий над щекотливой, но неизбывно важной для нас темой. Это испытание выдерживают далеко не все; Соловей и Сергеев, вот, не выдержали.
Итак, перед нами именно то объяснение причин и результатов Октябрьской революции, альтернативу которому столь увлеченно искал и как бы «нашел» Валерий Соловей. Ретроспективная альтернатива выглядит так и никак иначе: либо «русский бунт», обращенный под руководством евреев в сугубо и последовательно антирусское деяние, – либо «русская революция». Третьего концепта не дано.
* * *
Инерция русского бунта, будучи обращена его еврейскими руководителями против самих основ русской жизни, дала тот до сих пор еще не исчерпавший себя губительный эффект и традицию, который мы привычно именуем Октябрем. Важный элемент этого эффекта, этой традиции – отрицание, охаивание дореволюционного русского уклада жизни, попытки свести счеты с исторической Россией, отголосок чего мы имеем и в книгах Соловья и Сергеева. Сознавая антирусский характер Октября и большевистского СССР, кое-кто, однако, оправдывает их тем, что такие перемены были, якобы, востребованы русским народом, угнетаемым чужеродным верхним классом, дворянством прежде всего.
Получается, в итоге, что старую Россию – не жалко. А чего