Какую еще тёлочку? – Бердянский не сразу сообразил даже, о ком речь, но Димон живо его поправил:
– Да ладно! Как будто никто из присутствующих, ну разве что за исключением товарища режиссера, не видел, как ты ей авансы раздавал, а она тебе глазки строила! Ну эта, новенькая из кафе, с такой попкой, что я бы ей… эээ… ну прямо вдул бы… А сиськи? Ты видал, какие у нее сиськи?.. Ммммм, персики просто! И ножки, ну от ушей же растут! Чего она официанткой пришла работать, такие бы ножки да мне на плечи… ну то есть, к нам на сцену, в кордебалет! А? Что, скажете, я не прав?
Павел только теперь вспомнил ту официантку, которая их обслуживала утром вместо Фаи, и признал, что Димон не так уж и не прав, фемина была вполне достойна чего-то получше роли подавайки в переднике. Но сейчас его думы были как никогда далеки от флирта и уж тем более – эротических фантазий, а вот над образом Иуды определенно стоило еще поразмыслить до следующей репетиции…
– Напрасно стараешься, Купидоныч, наш Аполлоша весь поглощен искусством, ему в таком состоянии твои стрелы, что слону дробина… – пошутил Андрей Петренко, как всегда тонко почувствовав настроение друга.
Но Дима Минаев деликатностью не отличался, особенно когда сам западал на хорошеньких танцовщиц или вот – официанток. Илона при первом же подкате дала окорот, Фаина по уши влюбилась в красавчика Бердянского, танцовщицы же на разминках и прогонах обзывали Минаева неуклюжим медведем… На личном фронте дела у него шли с переменным успехом – только и оставалось, что утешаться с фанатками… те-то на все были готовы, только подмигни. А тут – такая аппетитная девка, прямо на блюдечке, ну грех же не приволокнуться за ней на виду у всей труппы! Ну и хорошо, что Бердянский ее не заметил или не оценил по-достоинству. А может, и правда, собрался остепениться? Нина на это намекала прямым текстом…
– Ясно все с тобой, приятель… – печальнейшим голосом констатировал Димон. – Похоже, скоро салатиков поедим под трам -там -тарам -там-там-там -там- тарарам -тарарам! – и он забарабанил пальцами по подголовнику водительского кресла в такт известной мелодии.
– Не поминай Мендельсона всуе, придурок… – беззлобно ухмыльнулся Павел.
– Аааа, значит, я прав? Решили все-таки с Нинкой расписаться, да? – Минаев сунулся между сиденьями, жарко дохнув пивом на сидящих спереди друзей.
Павел промолчал, желая подвесить интригу, но тут вдруг оживился Войновский и спросил его с самым серьезным видом:
– Это что, правда насчет тебя и Нины? А как же твоя дрим-роль в «Кровавой свадьбе»?
– А что с ней не так?
– Да все не так, если ты и правда вздумал жениться! Тебе тогда выбирать придется – или Мендельсон, или Лорка.
– Почему это? Опять твои завиральные идеи и фрейдистские теории? Леонардо – моя роль, как для меня написана, и я ее сыграю, ты сам обещал! И моя личная жизнь тут совершенно ни при чем!
– Еще как причем, Павлуша… я-то знаю, о чем