в критике современных чиновников. Но Плучек умел обходить рифы, поставленные чиновниками от культуры. Так же и Товстоногов в Ленинграде. Товстоногов не подлаживался, не прогибался перед властями, вел умелую репертуарную политику.
Плучек тоже, по-своему, умел найти выход. В 16 лет уже участвовал в спектаклях Мейерхольда. Иногда, в хорошем расположении духа, он много рассказывал о Мейерхольде, о Маяковском. Это Маяковский предлагал Мейерхольду занять в спектакле в какой-нибудь эпизодической роли Плучека. Особенная гордость Плучека была роль мальчика, который выскакивал из тумбочки.
В жизни Плучек был простой, доступный, по крайней мере, с нами, с режиссерами из периферии, а на работе какой – нам неведомо. Человек познается в работе. Плучек не был, как Акимов, ершистый, едкий, колючий. Может с годами обтесался и едкость, колючесть ушла внутрь. Я видел почти все спектакли театра Сатиры. В них было всё. И сатира, и юмор, и колючесть, и издевка. Но не так, как у Любимова. Плучек чуть прикрывал свои воззрения. Но все равно читалась его боль, его гнев.
Вивьен был величественн как колосс и трудно было прочитать в нем главное. Он был полифоничен в характере. Товстоногов, Акимов, Плучек, Симонов были другие. У каждого был свой конек. Но общее было у всех – это высокий профессионализм.
Все эти лаборатории, стажировки, симпозиумы дают большой опыт в овладении профессией. Знакомство с театром, где проходишь стажировку. Познаешь лицо театра, стиль, направление и т.д. Второе – это знакомство с коллегами. Обмен мнений, собеседования и прочие формы общения дают невидимый, но ощутимый опыт. Приходит и другое познание.
Былое и думы. Былое без дум.
Вначале былое без дум. Студенчество – золотое время. Студенты театрального института особый контингент. На первом курсе все гениальные, на втором – талантливые, на третьем – способные, на четвертом – что-то умеют, что-то знают. На пятом оказывается, ничего не знают, не умеют. Это нормально. Студент взрослеет. Все равно жили весело, беззаботно, игриво. Играли повседневно. В институте, в общежитии, в транспорте, где подвернется случай. I курс – все на картошку. На II курсе обсмотревшись, подрабатывали.
Всякие курьезы были в калмыцкой студии. Клара Сельвина с Зоей Манцыновой работали на хлебозаводе. Всюду мука. Манцынова вымоет пол, приходит Сельвина, пол белый от муки, моет опять. Итак, каждый раз, пока Манцынова не заметила двойную работу. Пошли они в столовую, в кармане 30 коп. То ли взять два пирожка, то ли два чая и пирожок. Купили, поставили на стол. Пошли руки мыть. Уборщица столов подумала, что посетители поели, и убрала в мусор.
Один профессор всегда говорил: не будьте приложением к желудку. В хрущевское время на столах хлеб в столовых был бесплатный. «Я есть не хочу, дайте чай». «Могли бы не говорить», – улыбаясь, заявляла кассирша. Пили чай с хлебом и уносили еще с собой в общежитие. Выкручивались. Студент Калмыцкой студии Костя Сангинов спрашивает: «Как написать заявление на стипендию?». «Пиши, –