вечер Саана и тетя, окутанные легким хмельком, решили прокатиться на велосипедах по песчаным дорожкам Хартолы. Саана едет на стареньком тетином привете из девяностых, а Инкери – на новом «Кресценте». В детстве Саана приезжала в Хартолу на летних каникулах, но тетя считает, что именно сейчас настало время познакомиться с этим местом по-человечески. Посмотреть на все глазами взрослого, погрузившись в пейзажи прошлого.
– В детстве ты часами на нее глазела, не оторвать было, – тетя делает глоток, указывая на краснеющую вдалеке ветряную мельницу. – А вон салон Майлы Талвио[10] – самая настоящая достопримечательность Хартолы, – улыбается тетя.
Саана едва успевает смотреть по сторонам. Взрослой она тоже тут бывала, но проездом, вечно спешила, – ничего не замечала. В тетиной гостевой комнатке на верхнем этаже она залечивала сном то стресс, то накатившую печаль. Думала, что в Хартоле и глянуть-то не на что. Наверное, тогда она была по-своему права.
– Оттуда поедем вниз. Посмотрим, получится ли вырулить на приусадебный дворик, – там все равно в такое время никого нет, – с блеском в глазах выкрикивает тетя и ускоряется. Саана смеется ее авантюрному настрою и тоже налегает на педали. Как же хорошо просто ехать на велике по хартольским проселочным дорожкам! Ветхая ветряная мельница, живописные окрестности усадьбы и благоухание свежескошенной травы.
Они въезжают на внутренний приусадебный двор. Там растут шикарные исполинские сосны. Саана никогда таких не видела. Газон пострижен, и вообще заметно, что за участком ухаживают.
– Усадьба Коскипяя. Думаю, уж ее-то ты помнишь с детства, – говорит тетя, а Саана с любопытством оглядывает окрестности. Даже воздух кажется здесь каким-то знакомым, но в то же время пейзажи глядят на нее настороженно, будто чужаками. Наверное, бывала тут с мамой. – Главный дом, тот зеленый, построен в 1820-х годах, когда это были владения рода Тандефельтов. В 1850-х усадьба перешла к роду фон Гердтен, – рассказывает тетя.
Саана любуется зеленой усадьбой, ее крыльцом с массивными колоннами, красными дворовыми постройками. Ее приводят в восторг и пушистые папоротники, и яблони, и домик заведующего музеем. Даже выцветшая и потрескавшаяся зеленая краска на двери. Ей всегда нравились обветшалые двери.
– В семидесятых в дом Ванха-Коскипяя переехал мужчина, его называли Бароном, – сообщает тетя, указывая на желтый дом, что поближе к речке. – Последний из рода фон Райхманнов. «Интерьер главного здания усадьбы наглядно демонстрирует быт восточно-хяменских аристократов XIX века», – тетю не остановить. – Так написано на странице Музея Восточного Хяме. Во мне умирает отличный экскурсовод, скажи? – хихикает тетя, и Саана энергично кивает. Тетя – лучшая.
– На самом деле здесь отличный гид, – с жаром уверяет тетя. – Обязательно сходи на экскурсию, потом еще спасибо скажешь.
Саана жадно оглядывается по сторонам. Старинные усадьбы и дворики рождают в ней необъяснимую тягу к свободе. Как было бы здорово провести беззаботное лето в поместье, целыми днями дефилируя по участку