две жизни.
«Хороший котя, хороший, – гладила она маленький четырехцветный комочек, и тот постепенно расслаблялся, щурился, сопел довольно. – Иди к кошке, она тебя отвоевала. И больше никогда не бросит. Ты очень важная часть ее – ты ее жизнь».
На этих словах котенок засветился и превратился в маленькую звёздочку.
Жрица сложила ладошки и нежно подула на звёздочку, и та, мерцая, полетела к кошке, впиталась в нее, растворилась.
Кошка будто этого и ждала. Встала, вытянула хвост трубой и вперед пошла – по тропкам извилистым, исчезающим.
Стежок, еще стежок… И вот они у дороги. Просторная, широкая трасса, идущая сбоку деревни. Кошка садится у обочины и смотрит в поле, будто ждет чего.
«Следи внимательно, нужна будет твоя помощь», – слышит Жрица Проводника и внутренне собирается.
Издалека, откуда-то из подсолнухового поля, слышится лай собак и улюлюканье мальчишек. А слева по трассе мчится фура – далеко еще, но нетрудно предугадать, что встреча неотвратима.
Первой из подсолнухов выскакивает кошка – еще мелкая, но уже постарше недавнего котенка. А вслед за ней – остервеневшие, раззадоренные мальчишками собаки.
«Да что ж они ее травят, изверги!» – гнев мощным вулканом разрастается внутри Жрицы, и резким рывком она бежит к собакам.
– Пшли прочь! Быстро! – и столько силы, столько мощи в этом голосе, что его невозможно не услышать, невозможно ослушаться. Собаки будто на огненную стену натолкнулись: поджав хвосты, заскулили, попятились.
А их жертва с круглыми плошками-глазами смотрит на дорогу, по которой с грохотом проносится фура. И на которую пришлось бы выскочить ей, прямо под колеса, не останови Жрица псарню.
Старшая кошка неторопливо подошла к младшей. Лизнула, принюхалась, муркнула. И Жрица почувствовала: уже три жизни у нее! Еще одна вернулась…
Забрав с собой еще одну маленькую звёздочку, Жрица и кошка двинулись дальше. Стежок, ещё стежок. Травля, атаки, угрозы, бойкоты, издевательства… Жизнь за жизнью они возвращали кошке. И каждый раз спасали маленький четырехцветный пушистый комочек, совсем не ожидающий чьей-то милости, никогда не видевший заботы, защиты.
И с каждым разом кошка все больше преображалась. Сначала шерсть улеглась, стала мягкой и блестящей. Затем дикий затравленный взгляд стал открытым, чуть даже дерзким, кошачьим. Вернулись грация, игривость, повадки… И самой последней проявилась неподдельная кошачья ласковость, нежность – та любовь благодарной кошки, которую ни с чем не спутаешь.
И вот сидят уже Жрица да кошка на облезлой лавке у заброшенного дома. Жуют один мякиш на двоих, молоком запивают. Кошка ласковая, нежная, преданная взбирается на коленки, заглядывает Жрице в глаза, дотрагивается влажным носиком носа, трется лбом о лоб… А потом спрыгивает, а на коленках у Жрицы девчонка-трёхлеточка сидит, в глаза глядит да игриво улыбается.
Жрица