в десять раз грациознее тебя, – прищурив глаза и пристально глядя в лицо своей собеседницы, тоном, не допускающим возражений, отрезал Сережа.
– Что?! Что такое?! Она?! Она!? Эта тумба грациознее ме… ме-ня?!
Глаза девочки сделались огромными и метали дождь золотых искр.
По мере того как все большим негодованием и обидой разгоралось лицо Жени, в черных смеющихся глазах Сергея мелькали добродушно-лукавые веселые огоньки.
– Смешно даже сравнивать вас! – так же неопровержимо продолжал он. – Она, Нелли, пластически грациозна, вот как любили древние греки, а ты… ты…
– Что я?.. – торопила Женя.
– Прости меня, ради Бога, но раз дело пошло на откровенность… Ты возле нее точно… цапля…
– Что-о? Я – цапля?!
– Да, цапля. Еще раз извини. Особенно, когда бежишь: ноги длинные-длинные, только они и мелькают, а там, на самом верху, глядишь, маленькая головенка торчит, да и та вдобавок всегда трепаная. Вот хоть сейчас, – и он указал пальцем на разметавшиеся кудряшки.
– Вот оно что-о! Прекрасно! Теперь я понимаю, почему ты все время избегал быть со мной в паре: вдруг ты – и цапля!!..
На последнем слове голос Жени дрогнул от сдерживаемых слез, и глаза стали влажными.
– Ну, Жулинька, полно злиться, – ласково заговорил Сергей. – Пойдем! Право, нехорошо Нелли одну оставлять, что ни толкуй, а гостья же она, да и ужинать пора.
Но девочка тряхнула головой и окинула его сверкающими гневными глазами.
– Во-первых, прошу мне кличек не давать, да еще, как сегодня, при посторонних. Я не маленькая и не собачонка какая-нибудь. Небось, с другими вежливым быть умеешь! «Нелли! Нелли!» – с ужимками, слащавым голосом передразнила она. – Противно и глупо. Что за Нелли? Точно нет русского слова: Ленка, Лёлька, вот и все. И никуда я отсюда не пойду, и нечего тебе срамиться с… цаплей вместе идти.
Женя опять проглотила слезы.
– Слушай, Женя, но ведь Нелли все-таки одна.
– Не одна вовсе, и ты, и Лида там.
– Я в настоящую минуту здесь, а Лида тоже гостья.
– Во-первых, можешь и ты идти, а во-вторых, не беспокойся, она свои очаровательные глазки закатывает пока перед Николаем Михайловичем. Ведь ей все равно, этой «греческой богине», перед кем кривляться.
– Ну брось, Жучок.
– Опять! Опять кличка!..
– Но я не знаю, почему ты сегодня за нее обижаешься, ведь я тебя часто так называю. Говоришь «при чужих», но Муратовы свои, их отец слишком старый друг папа́, чтобы они для нас были чужими. Кроме того, ты так же хорошо знаешь, как и я, что Китти и Юрий любят друг друга, и семьи наши не сегодня-завтра еще и породнятся…
– Вдвойне… – насмешливо подхватила Женя. – Особенно после того, как ты женишься на «обворожительной» Нелли.
– Скоро ж ты меня сосватала! – широко и весело улыбнулся Сережа. – Однако, пока дойдет до женитьбы, все-таки нужно и себя, и невесту ужином покормить. Так ты не идешь? Окончательно? Ну что ж, значит, я буду вынужден сказать мама́, что ты дуешься, да еще при гостях. Ты знаешь, как это