по чистой случайности оказавшиеся учеными. В конце концов мы не знали толком, что здесь произошло и чего еще ждать, а любые готовые теории мешали бы смотреть на факты объективно. В общем, не важно, какую ложь я внушала себе: дома меня ничто не держало – он стал таким же чужим и пустым, как Зона, а идти мне больше было некуда. Что внушали себе остальные – не знаю и знать не хочу, но думаю, ими двигало хоть какое-то подобие любопытства. Без любопытства тут недолго и свихнуться.
Вечером мы говорили о башне, хотя мои спутницы продолжали называть ее туннелем. Каждая из нас сама выбирала, как выполнять поставленную задачу, и на основании этого психолог вырабатывала общую стратегию. Правила экспедиции давали каждому участнику некоторую долю самостоятельности в принятии решений для того, чтобы «предоставить дополнительные альтернативы».
Подобный принцип прослеживался и в отношении тех навыков, которыми мы обладали. Например, всех нас научили обращаться с оружием и выживать в дикой среде, однако топограф умела стрелять и оказывать первую помощь гораздо лучше остальных. Антрополог раньше была архитектором – как-то ей даже пришлось спасаться от пожара в здании, построенном по ее проекту (кстати, единственная подробность из ее биографии, которую мне удалось выяснить). О психологе же мы не знали практически ничего, кроме того, что она, возможно, когда-то работала менеджером.
Вопрос о том, что делать с башней, стал первым серьезным поводом проверить, готовы ли мы идти на компромисс.
– По-моему, не следует зацикливаться на туннеле, – сказала антрополог. – Предлагаю еще осмотреться, собрать больше данных, обследовать маяк, а уже потом вернуться туда.
Самый простой и безопасный вариант – очень ожидаемо и отчасти пророчески со стороны антрополога. Хотя составление новых карт мне с самого начала казалось ненужным, я не могла отрицать, что на старых никакой башни нет. Чего еще там не хватало?
– Туннель, – взяла слово топограф, – потенциальный источник угрозы. Пока не разберемся с ним, дальше идти опасно. Это все равно что оставлять врага за спиной.
Она служила в армии и сейчас мыслила по-военному – весьма кстати, надо сказать. Я-то полагала, ей как топографу важнее всего картографирование. Тем весомее звучало ее предложение исследовать башню.
– Мне не терпится изучить местную экосистему, – сказала я, – но раз «туннель»… или «башня», еще неясно… отсутствует на картах, это что-то да значит. Либо карты подчистили намеренно… что само по себе может служить предостережением… либо прежде здесь и правда ничего не было.
Топограф взглядом поблагодарила меня за поддержку, хотя я руководствовалась совершенно иными соображениями. Я никак не могла отвязаться от мыслей о башне: она манила и в то же время вызывала что-то вроде приступа акрофобии. Не знаю, чего было больше – страха или энтузиазма: мне чудились то дивные узоры раковин наутилусов, то обрыв и падение в бездну.
Психолог задумчиво кивнула,