чем я думал. И что же это за дни? Первомай и день Конституции? – съехидничал я.
– Наша Конституция и Первомай никак не вяжутся вместе. Нет, там другие даты. Вот одна из них завтра.
Я раскрыл успевшие слипнуться глаза:
– А что завтра за праздник такой? Я не припомню.
Димыч раздосадовано развёл руками:
– А я думал, ты такие вещи знаешь. Зимнее солнцестояние. Мы его празднуем, – сказал он и ехидно улыбнулся. Вздохнув, я потянулся и положил на стол мандариновые корки, начавшие преть в кулаке, и чуть не опрокинул стопки:
– Да почему же я должен это знать?
– Ну как же. Ты же сам вчера за всё учёное вещал.
Усевшись на край кресла, я взял стопку и устало посмотрел на Димыча:
– Ну я же совсем не о том говорил. Да и причём тут праздники, это социальная обязаловка.
Димыч тоже взял стопку и нарочито простецким тоном сказал:
– Нет, вы уж, батенька, давайте-ка гните свою линию. Вы учёный, я простак. И солнцестояние как раз имеет смысл, в отличие от Нового года.
Выпив и закусив несколькими виноградинами, я ответил:
– Димыч, не грузи, а? Ну какой я учёный и какой ты простак?
Я хотел завалиться в кресло, но вдруг вспомнил эту неуместную шутку Димыча:
– Постой, а ты зачем сказал Наташе, что я писатель?
Димыч улыбнулся и опрокинул свою стопку:
– Ну ты же сам вчера говорил, что ничем толком, кроме романа, год не занимался.
– Да какой там роман. Несколько десятков страниц, описывающих события давно минувших дней. Подкорректировал и набросал пару идей, чем дело может кончиться. Это так, баловство.
Димыч недоверчиво посмотрел на меня, отчего меня даже слегка передёрнуло:
– Ну и ладно. Будет лучше, если все будут так думать. Меньше вопросов.
Я пожал плечами:
– Хорошо. Это даже забавно.
Я встал с кресла, и прохаживаясь между кадок с какими-то плодовыми деревцами, ощутил, что даже как будто слегка захмелел, однако голова работала неплохо. С момента того сна на заправке во мне присутствовало странное ощущение свободы. Это состояние казалось чем-то очень неестественным, и я отметил про себя, что пока есть настойка, лучше пить её. Димыч хорошо гонит и настаивает на чём-то правильном.
– Димыч, а не холодно тут для этой растительности?
– Тут можно потеплее сделать, – он начал вставать, видимо, чтобы прибавить температуру в батареях, но потом сел обратно:
– Давай попозже, а то мне сейчас и так жарко.
– Не вопрос. Давай тогда усугубим другой градус.
Димыч стал разливать, а в дверях появилась Наташа с подносом в руках. Я тут же устремился ей навстречу, чтобы помочь. На её голове уже не было косынки, и русые волосы струились по щекам и шее.
– Мужчины, чувствую, вы тут напьётесь без серьёзной закуски. Давайте я вам тогда тут и накрою.
Димыч тоже встал и захлопотал. Откуда-то из-за барной стойки выкатил журнальный столик на колёсиках