сеансов терапии и понимающий собеседник. С другой стороны, он еще не проводил опрос касаемо её самочувствия, слишком сильно углубившись в рассказы о летающих головастиках.
Немного поразмыслив, доктор решил, что ему непременно стоит встретиться с прошлым психиатром Ингрид, по совместительству являвшимся его хорошим знакомым, чтобы обсудить всю клиническую картину. Быстро составив небольшое письмо, он подписал конверт и отложил его в сторону, решив отправить завтра. Барти постоянно куда-то прогуливался, поэтому его невозможно было застать дома.
Закончив с планированием, Чарльз устало потянулся. Его неумолимо клонило в сон. Неудивительно, кто бы смог сохранить бодрость после таких ночных похождений? Некоторое время он сопротивлялся и уже собирался сделать себе ещё одну чашку кофе, однако не заметил, как отключился прямо в рабочем кресле.
Когда доктор открыл глаза часы показывали половину седьмого. Он спал до самого вечера. Мысленно поругав себя за подобное нарушение режима, мужчина с трудом поднялся на ноги. Нужно сказать, он выбрал не самое удачное место для послеобеденной дрёмы, и теперь его итак настрадавшиеся ноги гудели в два раза сильнее.
Ещё некоторое время Чарльз бесцельно бродил по комнатам, пытаясь найти себе какое-нибудь полезное занятие, но потом сдался, понимая, что он слишком утомлён для работы и слишком бодр для сна. Тогда доктор снял с вешалки пальто и шляпу, направляясь совершить очередную вечернюю прогулку.
Оказавшись на улице, он просто побрёл в случайном направлении, погружаясь в свои мысли. Так интересно, что порой побыть одному удается лишь в окружении десятков людей. Они словно подвижные декорации к картинке, на которую ты почти не обращаешь внимания, устремив взор на старый пыльный тротуар под ногами. И бредёшь, бредёшь… не имея конечной цели маршрута.
Чарльз не знал сколько времени прошло с момента, когда он вышел из квартиры. Начинало холодать, однако возвращаться домой не хотелось. Он вдруг увидел знакомую вывеску на дальнем конце улицы.
В трактире царила привычно оживлённая атмосфера. Подошва прилипала к старому, мощёному каменной плиткой полу, на который каждый день проливались литры пива. Повесив пальто и шляпу, доктор направился к барной стойке.
Держа стакан с виски в руке и сидя на высоком стуле, он развернулся в сторону импровизированной сцены в дальнем углу бара. Там, как и всегда, выступало трио уличных музыкантов, с которыми он познакомился несколько лет назад. Ребекка – молодая смуглая итальянка с угловатым лицом и слегка впалыми, выразительно подведёнными карими глазами, бывшая солисткой этого маленького оркестра и обладавшая потрясающим контральто, улыбнулась, увидев Чарльза среди посетителей. Её полусобранные тёмные волосы поблескивали на свету. Ей не нравились замысловатые причёски и она всегда бы оставляла их распущенными, если бы это было позволено этикетом. Поль, игравший на виолончели, тоже заметил доктора и кивнул Кристиану, которого почти не было видно за пианино.
Эти трое приехали в Париж из Италии в поисках