на крайнее возбуждение и страх. Пасть ее невольно приоткрылась в угрожающем оскале.
Марика позволила себе краткий миг торжества.
Старуха ее боялась. Она знала, что слишком хорошо выучила Марику, пытаясь сделать обучение смертельным. Она знала свою ученицу. Знала, что рано или поздно придет час расплаты. И даже сейчас боялась, что может его не пережить.
Вздернутая в оскале губа Горри слегка подрагивала, выдавая неуверенность. У нее вполне мог сработать врожденный рефлекс подчинения, свойственный самкам метов. Это вызвало ответный рефлекс у Марики, погасив уже предвкушаемую жажду крови.
Марика осторожно отступила, предпочитая не пробуждать древние инстинкты, и вновь переключилась на кага и пространство вокруг него. Горри решила в очередной раз над ней поиздеваться, выбрав самца. Еще одна ошибка, вызванная чрезмерной гордостью старой дуры. Еще один стежок в ее смертном саване. Еще одно мелочное оскорбление.
Рядом проплыло что-то маленькое, мерцающее и красное, привлеченное болью кага. Марика мысленно его ухватила. Оно извивалось, но сбежать не могло, и она навязала ему свою волю.
Призрак вплыл в плоть кага, в правую заднюю лапу в области таза. Марика сжала его до размеров семечка и закрутила. Призраку вполне хватало плотности, чтобы разрывать плоть и царапать кость.
Каг взвыл и упал на задние лапы, но продолжал ползти к ней, сосредоточившись на единственной цели. Марика ощутила мысленную нить, связывавшую мозг зверя с разумом наставницы.
Нужно было лишить Горри власти.
После каждого рывка кага Марика снова раскручивала красного призрака. И всякий раз раздавался вой кага. Кто бы ни управлял зверем, учился он быстро.
Так же быстро, как училась Марика под мучительными пытками Горри.
Зверь все выл и выл. Управлявшая мозгом сила тянула вперед, в то время как боль в теле наказывала его за каждую попытку подчиниться этой силе. У Горри имелось одно преимущество – жалость была свойственна ей куда меньше, чем ученице.
Марика была уверена: Горри добровольно вызвалась стать ее наставницей в том числе и потому, что у нее не было никаких сторонников, никаких связей, никакой поддержки. И уж наверняка не из желания пробудить и взрастить новую силту. Нет. В Марике она видела лишь варвара, дикарку, которая могла стать прекрасной игрушкой для удовлетворения ее тайного желания причинять боль. Предметом, на котором она могла бы упражняться в своих болезненных наклонностях. И, будучи чокнутой, она вполне могла все это оправдать, искренне веря, что Марика крайне опасна.
Казалось, все сестры Рюгге в Акарде были слегка чокнутыми. Брайдик говорила неправду или не всю правду, утверждая, будто этих силт отправили в изгнание, потому что они нажили врагов в сестринстве. Их отправили на край земли потому, что они повредились умом. И повреждения эти были опасны.
Об этом Марика тоже узнала. Образование ее было куда обширнее, чем она ожидала, и глубже, чем представлялось учителям. Она подозревала, что даже сама Брайдик не вполне та, за