осмотрелась. Это была маленькая квартирка, опрятная, но несколько запущенная. Стены и потолки давно не белены, а в углах заметны следы плесени. Окна чистые, но рамы в некоторых местах расколоты. На полу кое-где виднелись трещины, на стенах – подтеки. В единственной вазе, стоявшей на небольшом полированном столе, – давно засохшие цветы. На выцветшем, то ли розовом, то ли фиолетовом, диване – пыльные подушки.
– Это она? – послышался старческий голос.
– Мама, ты только не волнуйся.
Я встала. Из темной глубины коридора медленно выползала старуха. Опираясь на ходунки, она с трудом двигалась по направлению ко мне. В комнате было жарко, но кондиционер не включали. Старуха, одетая в легкий халат и теплые тапки, согнувшись над ходунками, еле-еле передвигала ногами, при этом не забывая недобро поглядывать на меня.
Наконец она доплелась до стола и плюхнулась на стул, где я только что сидела.
– Ну? – она вопросительно посмотрела на меня.
– Здравствуйте! – Я пыталась говорить, как можно вежливей. – Я Ева.
– А мне какая разница? – Старуха сразу же поставила меня на место.
Удивительно – несмотря на дряхлость и немощность, глаза у нее были живые и умные. Темные, глубоко посаженные, с сохранившимися ресницами, они смотрели внимательно, словно заглядывая в самое сердце.
– Что умеешь делать?
– Вообще-то, в мои обязанности входит ухаживать за вами. – Я попыталась встать в защитную позицию.
Она только усмехнулась:
– Гулять я не буду. Не в детском садике.
– Хорошо.
– Готовить мне не надо, я твою отраву есть не буду.
– Хорошо.
– Читать мне не надо, сама грамотная.
– Понятно.
– Телевизор я не смотрю, там сплошная дрянь.
– Ясно.
– Что тебе ясно? Что ты тут делать собираешься?
Я была совершенно обескуражена. Делать мне действительно было нечего, разве только окна мыть…
– Окна мыть.
Старуха взглянула на меня вновь.
– Окна, говоришь? Ну, бери тряпку и мой.
Все это время мужчина, видимо, приходившийся старухе сыном, недоверчиво и придирчиво глядел на меня.
– Где ведро? Вода?
– Я сейчас покажу, – сказал он и повел меня к чулану. Спиной я чувствовала на себе старухин взгляд.
– Да, у мамы характер сложный, – сказал он, как будто оправдываясь. – Но ты привыкнешь… Наверное.
– Я – Ева, – решила я представиться.
– Я – Роман.
– Ну, что ты там копошишься? – послышался недовольный старухин голос.
– Иду, иду! – ответила я.
Я вернулась в комнату, где она сидела, с ведром и тряпкой.
– А у вас тут средство для чистки окон есть?
– Чего это? – Старуха злобно взглянула на меня.
– Ну, чтобы окна мыть. А то как тряпкой-то… – Я растерянно взглянула на тряпку.
– Вот, газету бери, – предложила она. – Газета – самый лучший способ. Мы так раньше всегда делали.
– Мама, раньше газетой и кое-что другое делали! – попытался вступить