портовый грузчик. Он бы ничего не понял. А вот Тельма вполне всех устраивала.
Ли Меллон рассказывал, что родился в Меридиане, Миссисипи, а вырос во Флориде, Вирджинии и Северной Каролине.
– Около Эшвила, – сказал он. – Страна Томаса Вулфа [8].
– Ага, – сказал я.
У Ли Меллона не было южного акцента.
– У тебя нет южного акцента, – сказал я.
– Правильно, Джесси. Когда я был маленький, я читал Ницше, Шопенгауэра и Канта, – сказал Ли Меллон.
Очень странный способ избавиться от южного акцента. Ли Меллон, однако, считал его нормальным. Я не стал спорить, потому что никогда не пытался бороться с южным акцентом с помощью немецких философов.
– Когда мне было шестнадцать лет, я влез в Чикагский университет и жил там с двумя очень культурными первокурсницами-негритянками, – сказал Ли Меллон. – Мы спали втроем на одной кровати. Это тоже помогло избавиться от южного акцента.
– Хороший трюк, – ответил я, не зная толком, что сказать.
Подошла Тельма, самая страшная официантка в мире, и спросила, не хотим ли мы чего-нибудь на завтрак. У них вкусные пирожки; бекон и яичница тоже вкусные – хватит, чтобы набить живот.
– Вам сейчас в самый раз, – сказала Тельма.
Я съел пирожки, Ли Мелон тоже съел пирожки, потом бекон, яичницу, потом опять пирожки. Он не обращал внимания на Тельму и продолжал говорить о юге.
Он рассказал, что жил на ферме около Спотсильвании, Вирджиния, и ребенком облазил все те места, где проходила битва за Уилдернесс.
– Там сражался мой прадед, – сказал он. – Он был генералом. Генералом Конфедерации, и, черт побери, очень хорошим. Я вырос на историях о генерале Августасе Меллоне, КША. Он умер в 1910 году. В том же году, когда умер Марк Твен. Это был год кометы Галлея. Он был генералом. Ты слышал когда-нибудь о генерале Августасе Меллоне?
– Нет, но это здорово, – сказал я. – Генерал Конфедерации… Бог ты мой.
– Да, все Меллоны очень гордятся генералом Августасом Меллоном. Ему где-то стоит памятник, но никто не знает где. Дядя Бенджамин искал его два года. Он объехал весь Юг на старом грузовике, спал в кузове. Статуя, наверное, спрятана в каком-то парке под виноградной лозой. Никакого уважения к нашим замечательным предкам. К нашим героям.
Тарелки перед нами были пусты, как бланки приказов к неначатым сражениям необъявленной войны. Я помахал самой страшной в мире официантке, но Ли Меллон сказал, что заплатит сам. Он приветливо посмотрел на Тельму.
Вполне возможно, он только сейчас ее разглядел – насколько я помню, он ни слова о ней не сказал, пока она носила нам кофе и завтрак.
– Доллар за поцелуй, – сказал Ли Меллон, когда она начала отсчитывать сдачу с десятки, некогда принадлежавшей стукнутому камнем по башке богатому пидору.
– Давай, – ответила она, не улыбнувшись, не оскорбившись и не высказав ничего похожего на удивление. Так, словно целоваться за доллар с Ли Меллоном входило в ее обязанности.
Ли Меллон крепко поцеловал