сестер милосердия при Российском обществе Красного Креста нам рассказывали, что в стародавние времена пораненного или замерзшего воина сначала вели в баню, а потом в постель к нему клали ладную девку, которая своим телом согревала его и тем самым лечила. И человек, жизнь которого висела на волоске, быстро выздоравливал, а его физическое состояние определялось по силе эрекции. Я бы тоже легла с ним и вылечила своим телом, если бы вокруг никого не было. На дворе двадцатый век, мы люди современные, но меня бы никто не понял, а только осудил. Поэтому мы его завернули в теплые одеяла и оставили в кабинете Иннокентия Петровича, не перенося в общую палату. Я осталась дежурить с ним, чтобы помочь в случае чего…
Как говорила мне потом Марфа Никаноровна, она кормила меня и напряженно думала, что сегодня-завтра меня выпишут – и куда я пойду? Без памяти, без одежды, без дома, без документов, без денег. За эти несколько дней она так привыкла ко мне, что уже называла меня своим, и где она сможет найти такого другого человека, которого как будто знает целую вечность и может потерять навсегда, если не сделает что-то решительное. Почему она так решила? Она видела, как я спокойно обращаюсь с медицинскими терминами, названиями лекарств и методикой лечения. А когда Иннокентий Петрович с видом знатока рассказывал мне, как производится электрификация, то видела мою снисходительную улыбку как человека, который прекрасно понимает в электричестве и может прочитать лекцию по этому вопросу. Поэтому она и предложила свою помощь в устройстве меня на жительство у себя дома и была благодарна Иннокентию Петровичу за его участие. Она прекрасно понимала, что скажут соседи по поводу нахождения в ее доме постороннего мужчины. Но, как говорится, на чужой роток не накинешь платок, и что тут ни говори соседям, все это будет щепками в разгорающийся костер. Она надеялась, что я вспомню все забытое, расправлю крылья, стану прекрасным лебедем, который умчит ее свое царство-государство, где она будет царевной и помощницей во всем.
Глава 6
Интересно и складно пишет полковник Туманов, и сразу становится понятно, почему он так быстро продвинулся в науках и по военной службе. Он ничего мне не говорил, как он служил в Туркмении, но мне кажется, что простому офицеру не с руки заниматься изучением сопредельного языка без возможности общения с носителем его и постоянного совершенствования.
Примерно месяца через три после того, как мне пришлось написать расписку о секретном сотрудничестве с полковником Петровасом, штабс-капитан Туманов в конце присутственного времени достал из своего стола граненый стакан, засургученную бутылку хлебного вина и порезанные на тарелочку хлеб и колбасу. Аккуратно сбив сургуч с горлышка и откупорив бутылку, он налил вино в стакан, подвинул его мне и сказал:
– Ну, давай, Христофор Иванович, пей до дна за свое будущее.
– Так нельзя же в присутствии водку пить, ваше благородие, – запротестовал я, – меня же под арест отправят и лычки снимут.
– Не боись, – сказал Олег Васильевич, – я твой начальник