из сада большое блюдо клубники, смешивал её с сахаром и сливками, и заставлял меня есть. Потом велел завтракать и так весь день. Вечером вновь измерял меня, и все присматривался, на сколько миллиметров в объёме я поправилась. По его виду было понятно, что он не очень доволен успехами моего увеличения веса. А мне совсем не хотелось толстеть. С его сыном – моим двоюродным братом Володей, мы подружились. Но я очень скучала по Кирицам. Почти каждый день писала письма девочкам. Они тоже были уже дома. Много лет мы поддерживали связь. Со временем у всех появились семьи, прибавилось забот. И только о некоторых я знаю, как они живут. За все эти годы виделась только со Славой Ходоренко, о котором писала раньше. Он приезжал в Петушки из Белоруссии на машине для инвалидов. Операция на позвоночнике не помогла ему встать на ноги. Много лет он занимался на специальных тренажёрах, тренировал мышцы ног. Но чуда не произошло. Слава окончил физико-математический факультет Минского Университета, работал на дому.
В середине лета за мной приехала мама, и мы отправились домой, в мою родную Сибирь. Вся деревня уже знала, что директор сельской школы Александра Семеновна везет свою дочь, которую когда-то Иркутские врачи приговорили… Вся деревня встречала нас, словно каких-то героев. Мне было не по себе. Родители собрали праздничный стол. Вся деревня перебывала у нас в этот день. А мне хотелось спрятаться куда-нибудь подальше и не слышать слов: «Галя – это наш Павка Корчагин. Героиня наша» и так далее. Я закрылась в маленькой комнатке и рыдала весь вечер, сама не зная отчего.
Там, в другой больничной жизни я была как все, кто лежал со мной. Никогда не думала о чем-то геройском. Только плакала иногда о своей горькой судьбе, во многом обделившей меня в жизни. Всё детство и юность мои прошли без родителей, в казённых палатах, хоть я и не была сиротой. Не знала, что можно прижаться к папе и маме и быть обласканной ими. Привыкла не жаловаться, а утешение искать у своей подушки. И только подруги по несчастью не давали падать духом. Успокаивали, как могли. Мы ещё строили планы на будущее, мечтали о высоком, были романтиками в мечтах.
А теперь приходилось снова привыкать к свободной от больничного режима жизни, новым друзьям, которых в общем-то, и не было. Поддерживал меня младший брат Женя. Мы читали вместе фантастику, мечтали о космосе, философствовали.
Но надо было думать о будущем. Я хотела поступать в пединститут, но побоялась, что не сдам иностранный язык. Сдала экзамены в Иркутское культпросветучилище на библиотечное отделение.
Жили мы еще с тремя девочками на частной квартире. Платили хозяйке по десять рублей каждая, а на остальные десять жили целый месяц. Стипендия в те годы составляла двадцать рублей. Мы складывались и покупали сухого киселя килограмма два или три и макароны. Кисель не варили, ели прямо сухим с черным хлебом и запивали водой. Нам нравилось. Он был кисло-сладкий, крахмал разбухал в желудке, и было вроде бы сытно. Макароны варили изредка, как на праздник.
Иногда помогали родители, иначе нам просто