свистнула и вновь открыла рот, заранее морщась от ожидаемой щекотки в горле.
Противники мои были не слишком умны и наблюдательны. Иначе не позволили бы повторить заклятье, попросту надавав мне пощёчин или заткнув рот всем, что подвернулось под руки. Однако они этого сделать не догадались, за что и поплатились: во второй раз на волю вырвались не просто страшные, а еще и кусачие мушки.
– Луноликая[2], помоги нам! – взвыл мужчина, шарахаясь в сторону. Его подельник, не стал дожидаться божьей помощи и взял собственное спасение в свои руки: он малодушно метнулся из спальни вон и плотно притворил за собой дверь. Еще и стулом её подпёр, судя по звукам, и начал толкать с той же целью стол.
Паче чаяния, Пресветлая услыхала вопли мерзавца: ослабший было жар нахлынул с новой силой, я, не в силах сдерживаться, дико завизжала от безумной боли и, кое-как удерживаясь на зыбком краю сознания, начала вслух выкрикивать разрозненные слова разных заклинаний в робкой надежде в конце концов выдать что-нибудь стоящее.
– Держи! Вяжи! Вэл, да где ж ты, паршивец! Выдеру! – отвечал своими «заклинаниями» взломщик. Оные, к стыду, оказались куда более действенными, чем мои: на вопли старшего товарища набежал пристыженный и переполошенный молодой и с усердием, достойным лучшего применения, отоварил меня по затылку моей же сковородкой, видать, унесенной с припёка.
Мир покачнулся, шаловливо подмигнул и опрокинулся навзничь.
Шишка вздулась на славу. Мне даже ощупывать голову не надо было, чтобы убедиться – оригинальное новообразование вполне способно потягаться размерами с мужским кулаком. Впрочем, размахивать руками мне никто не позволил: запястья стягивала тонкая, жгучая, как угли, веревка. Точно такая же сдерживала вместе щиколотки. Во рту торчал омерзительно воняющий курительным дымом кляп, так что свобода была предоставлена разве что моим глазам. Впрочем, и оная была весьма ограничена: чёлка, взъерошенная и растрёпанная, упала мне на лицо, и никто, разумеется, не взял на себя труд отбросить ее в сторону.
С некоторым трудом подняв обе руки, я сделала это сама и сумрачно огляделась. Диспозиция определенно не радовала. Кто бы рассказал, что я в один далеко не прекрасный день окажусь в плену у двух полудурков – ни в жизнь не поверила бы. Ну вот ни в жизнь.
Ан поди ж ты.
Старшему похитителю на вид я бы дала лет сорок-сорок пять. Высокий, статный мужчина с открытым, располагающим лицом. Хорош собой, и знает это – ишь, как гордо держит голову, нет-нет, да и косится по сторонам, словно надеясь перехватить устремлённые на него восторженные женские взгляды. Сердцеед наверняка знатный. Аккуратно подстриженные щёгольские усики и гладкий подбородок (бриться каждый день? В нашем-то захолустье?!) лишь добавляют обаяния. Глаза огромные, карие, в пушистых завитках угольных ресниц, как у дорогой заграничной куклы, – была у меня в детстве такая, точно также строго и надменно смотрела. Руки сильные, с бугрящимися под дорожной рубахой