бы я оказался в виртуальном пространстве наедине с сознаниями прошедших через нее солдат – то увидел бы мрачных, покрытых шрамами мужиков и усталых женщин с безжалостными глазами.
Тут хочешь не хочешь, а постареешь.
А ведь на планетах, где Измененные служат, есть еще и местные Гнезда – не знаю уж, как их там называют. И в них отпечатки разума тех, кто уже воевал по-настоящему, терял друзей и убивал врагов. Через такое пройти – мало не покажется.
– Ты побывал во многих мирах? – спросил я Ану, когда мы устроили очередной перерыв. Солнце взошло, но короткий местный год уже повернул к зиме, и на улице стоял конкретный дубак, градусов двадцать – двадцать пять ниже нуля. Так что мы зашли в купол и ели там.
– Служил на шестнадцати, не считая Саельма и Земли, – ответил Ана.
– Это много, – предположил я.
Ана кивнул. Добавил:
– И на трех боевых кораблях.
– Я думал, Инсеки корабли не используют.
– Все используют, – ответил Ана. – Экраны для перехода нужно доставить на планету, для захвата плацдарма надо высадить десант.
– Ты был в десанте?
– Трижды в планетарном, два раза во второй волне, через экраны, – Ана искоса глянул на меня. – Если хочешь спросить, то отвечу сразу. Это много. Потери планетарного десанта около тридцати – сорока процентов. Десант второй волны теряет до двадцати процентов личного состава. Так что я везунчик.
– Потому и стал учить других?
Ана уставился на меня. Покачал головой.
– Как странно с тобой говорить. Будто с человеком.
– Извини.
– Мне нравится, – страж оскалился. Рот у него широкий, а вот зубы человеческие, это выглядело жутковато. Я вообще понял, что самое страшное – это не монстры, совершенно не похожие на людей, а люди, в которых есть что-то от монстров, или монстры, в которых есть что-то от людей. – Большинство забыло, кем они были. А я нет. Я тоже странный. Верно?
Неловко пожав плечами, я ничего не ответил. Что вообще тут не странно?
– Потому меня и направили в учебку, – продолжил Ана. – Я никак не умирал и вел странные разговоры. И первое, и второе вполне допустимо. Но не вместе.
Он снова улыбнулся. Чувствовалось, что улыбка для него сознательное действие, что ему приходится прилагать для этого усилия. Старшие стражи не приспособлены улыбаться.
– А здесь можно? – спросил я.
– Здесь я общаюсь с курсантами, которые приходят и уходят. Стандартный курс обучения – месяц, расширенный – три. Из них на полигон отводится неделя-две, но времени для разговоров тут немного. Некогда смущать умы.
Я кивнул. И нахмурился, ощутив касание Гнезда… то есть Школы.
Мне предлагали прибыть к учетчику.
Никаких сроков не называлось, значит – можно не спешить, но и задерживаться не стоит.
– Зовут? – спросил Ана. – Ты прислушивался.
– Ага. К бюро… к учетчику.
Ана залпом допил свой напиток. Поинтересовался:
– Велели прийти