милый», «ты еще напишешь шедевр», «ты настоящий гений», звучит как насмешка. Слова человека, искренне надеющегося на обратное.
Почему мы тогда не разведемся?
Сложно сказать. Во-первых, она никогда не говорила мне этого напрямую и все это лишь мои предположения. Пусть весьма убедительные, но предположения. Во-вторых, у нас общая дочь, что на чаше весов значительно перевешивает в сравнении со всякими предположениями. А в-третьих (и самых главных), я сам не до конца уверен, что моя карьера и в самом деле не закончена. А если она кончена, то для роли «примерного семьянина» мне не будет лучшей партнерши, чем Альма. Вечно вкусные обеды, полное воспитание ребенка, мои любимые передачи и «понимание во всем и всегда».
Просто я сам еще не знаю, кем я смогу стать.
Успешным сценаристом, как хочу я – или все-таки долбанным семьянином, что с банкой пива вспоминает о лучших временах, как того хочет Альма?
– Генри, куда?! – Альма хлопает меня по плечу и указывает в навигатор – стой, приехали!
Я резко жму на тормоз так, что жена едва не улетает в лобовое. Будь скорость выше, а она без ремня – точно без неприятностей не обошлось бы. Но в итоге мы все втроем лишь подаемся вперед, сдерживаемые ремнем, после чего по инерции с гулким «бух» назад, в спинку сидений.
Альма недовольно хмурится, отстёгивая ремень:
– Да что с тобой? Вон же – тыкает на слегка растерянную женщину, оставшуюся, как и заданная точка на навигаторе, несколько позади – мы ее проехали. Теперь будем возвращаться и выглядеть, как идиоты.
– Скажем, что заблудились – отмахиваюсь я – мы тут первый раз и ничего странного, что проехали мимо.
– Когда она нам махала? – уточняет Альма – как ты мог этого не заметить? – но тут же смягчается – Генри, я понимаю, что ты..
Но это еще хуже, чем претензии. Напускное сочувствие.
Резко даю назад, глядя в зеркало заднего вида и перебиваю ее:
– Ладно, главное наконец-то доехали. А то я скоро бы уже сам стал, как Гретта – мычать и безумно качаться из стороны в сторону.
-2-
Я останавливаю машину рядом с той самой женщиной у крыльца, о которой говорила Альма. Такое чувство, что когда выкачивали цвета из города, затрагивали и его коренных жителей. Женщине точно никак не меньше сорока – она худенькая, щеки впали, а пальто – парам-пам-пам! – грязно-голубого цвета. Здесь все настолько напоминает вечно пасмурную и поганую погоду, что когда я выхожу из машины, даже не отдаю себе отчета, как мельком опускаю глаза под ноги, дабы не наступить в лужу.
Хотя все дороги сухие и ничто (кроме грязно-голубых тонов) не говорит о том, что здесь прошел или может пройти дождь. На мгновение я даже задаюсь вопросом – а что, если в этом и есть главная «магия»? Городок настолько унылый и невзрачный, что тебе под дулом пистолета не захочется выходить на улицу или смотреть в окно. И это заставит тебя волей-неволей сидеть за работой столько времени, пока эта работа не пойдет, как надо. Может, поэтому тут у всех все так получается? Желание поскорее закончить