минуту.
Смахнув слёзы и откашлявшись, потому что от увиденного перехватило горло, он сказал как можно спокойней:
– Ложись спать, Габи, я уберу всё. А завтра мы с тобой поедем посмотреть пару домов на продажу. Я видел объявления. Мы ещё заживём как в прежние времена. Только не плачь.
Подняв лицо, она смотрела на него, не вытирая слёз, и столько благодарности и надежды было в этих красивых и усталых глазах, что он почувствовал, как горло опять сжало, словно обручем. Погладив Габриэлу по плечу, он вышел из комнаты.
«Надо пойти в чайную», – подумал Ион. Немного времени ушло, чтобы убрать со стола после ужина и пристроить мерина на ночлег. Когда Ион насыпа́л овёс (он всегда кормил мерина перед сном), в их спальне погас свет…
В помещение чайной Ион сразу был оглушён многоголосьем, хохотом, пением, доносившимся из разных углов. Гуляние было в разгаре…
«Ну конечно, сегодня суббота», – подумал он, оглядываясь в надежде встретить Моше. Но тот увидел его раньше. К слову, Ион так ни с кем и не завёл дружбы. Немногословный, мало пьющий, редко появляющийся здесь, он так и не стал своим в этом заведении. Вместе с тем его уважали за то, как он работал. В небольшом городке и хорошая, и плохая репутация распространяется очень быстро. Ион работал в любое время суток, был безотказным, не жадным до денег. Бережно относился к перевозимым грузам, почти всегда сам загружал и разгружал подводу. А самое главное – никогда не нарушал договора.
Моше громко позвал Иона к своему столику, попросив освободить для него место. Но Ион, подойдя, поздоровался со всеми и прошёл в самый дальний и тихий угол чайной. Там можно было поговорить так, как хотелось ему сейчас.
Через минуту Моше присел рядом, захватив с собой графин вина и тарелку с брынзой, хлебом и зеленью. Выпили по стакану молодого домашнего вина. Ион молчал. И хотя он всегда был неразговорчив, Моше понял, что дела неважные.
– Что, брат, устал?
– Честно говоря, да. Но я выдержу. А вот Габриэла сломалась.
– Что так?
– Решила больше не ездить на лечение, а купить лучше дом. Хочет жить на своём месте.
– Слушай, я хотел тебя раньше спросить. Не поколачиваешь ли ты её случайно? Вы так долго лечитесь, и я вижу, что она меняется не в лучшую сторону. А может, у Василия ей плохо?
– Мизинцем ни разу не тронул. Верь мне. А Василий с Катериной поддерживают её как могут.
Помолчали. Моше разлил по стаканам вино. Выпили. Отщипнули брынзы, хлеба.
– Ты видел моего младшего, Михая? Когда она его носила, врачи нашли у неё что-то нехорошее по женской части. Нельзя было ей рожать, а она заупрямилась. И вот сегодня Михай, дай Бог ему здоровья, вырос смышлёным и красивым, а Габриэла с тех пор не может избавиться от кровотечения. Вот и ездим по больницам, частным врачам. Поэтому мы тут. Да пользы мало. Что-то Габриэла чувствует. Не припомню, когда она ещё так настаивала на своём. Да и чтобы плакала – не помню.