Ламия. Рассказ. Альберт Нордс

какой! Закрой глаза.

      Я откинулся на спинку скамьи и постарался расслабиться.

      – Слышишь музыку?

      – Нет, какую музыку?

      – Слушай шаги людей по камню. Я привела тебя сюда, потому что здесь дорожки выложены плотной брусчаткой, по которой отчетливо слышны шаги каждого человека. Они сливаются в музыку.

      Я прислушался к доносящимся до меня шагам. Некоторые прохожие звонко стучали каблуками по асфальту, наверняка это были молоденькие девушки на высоких шпильках и в коротких юбочках, другие тяжело переступали с ноги на ногу, в их поступи чувствовалась усталость. Некоторые невесомо пробегали по дорожке и оставляли за собой лишь негромкий шорох. Все шаги сливались в единый шум – единый отбиваемый ногами ритм. Наверное, его она и считает музыкой. Хотя для меня это был просто шум, который все же приобретал определённую ритмическую структуру.

      Ложь во спасение! Я слышал столько доводов «за» и «против», столько выводов, отвергающих её и столько же признающих, что осталось, пожалуй, только одно – прибегнуть к ней вновь.

      – Да, я слышу музыку.

      Я видел, как она улыбнулась. А в глубине души признался самому себе, что это всё-таки ложь – ложь человеку, которому я был интересен. Если и бывают на свете чудовища, то это я.

      Я никогда не задумывался о том, красива ли она. Мне кажется, я даже не рассматривал её с этой точки зрения, она просто была рядом. Но я знал каждую чёрточку, морщинку, все нюансы её внешности. Сегодня я буду её рисовать. Это была моя, скорее всего, глупая идея, но мне захотелось написать ее маслом, хотя прошло уже много лет с тех пор, как я в последний раз брал в руки кисти, и мои навыки практически стерлись. Что ж попробую. Порой мне кажется, что она мой ангел-хранитель, который решил украсить мою скучную однообразную жизнь. Но если так, то я никогда не смогу быть вместе с ней. Она покинет меня и вновь вернется к своим ангельским делам, а меня оставит здесь с моей новой улучшенной жизнью.

      – Ты готов?

      Я лишь пожал плечами и усадил ее на высокий стул ближе к окну. Мне хотелось написать солнечный свет на ее коже. Самое сложное – начать что-то делать. Правое запястье заныло от напряжения. Я слишком скован, мазки ложатся грубыми неуверенными пятнами. Я посмотрел на девушку и улыбнулся. Хрупкая с угловатыми узкими плечами, лицо в обрамлении длинных светлых волос, бледная прозрачная кожа, голубые глаза – все это было таким знакомым, словно я знал ее на протяжении многих лет. Серое из тонкой шерсти платье облегало фигуру. Она сложила руки на коленях и, слегка улыбнувшись, посмотрела на меня. Вот, что отличало ее от других девушек – взгляд: изучающий, мягкий, нежный; взгляд матери, целующей и убаюкивающей свое дитя. Как передать его? Я вновь почувствовал боль в запястье. Все, что нужно – расслабить руку. Взгляд нужно писать свободно, иначе он получится тяжелым и неестественным.