лицо стало очень красным, а глаза закатились вправо, он прижал обе руки к груди, и казалось, что все его тело окоченело».
В ноябре 1996 года Маргарет пригласила меня на беседу. Ей исполнилось 49 лет. Я увидел невысокую, энергичную женщину с упругими черными кудрями и бойкой манерой поведения. Она развелась со своим мужем Кеном и жила с парнем, Кристи, в недавно построенном доме с электрическими воротами, гравийным подъездом, собаками и мебелью, которая выглядела купленной наспех в ближайшем магазине. Кеннет, на тот момент уже 27-летний мужчина, занимал пристройку. Он не говорил, только иногда кричал. Его главным развлечением было сплетать из клубков шерсти большие мягкие разноцветные пучки.
Пока мы с Маргарет разговаривали за кухонным столом, я пытался восстановить события. Между нами лежала стенограмма ее показаний в дублинском суде и маленький синий диктофон с магнитной лентой и микрокассетой, который давал мне возможность не отвлекаться на пометки.
– Итак, откуда вы звонили врачу? – спросил я минут через тридцать, надеясь прояснить события той ужасную ночи, о которой она говорила.
Маргарет встала и отошла к плите. Я остановил запись. Включил диктофон, когда она вернулась.
– Ну, – протянула она, – у нас был сосед, телефоном которого я иногда пользовалась.
В этом не было ничего странного. Телефонов было мало: все случилось давно, в год первой высадки на Луну, и действие разворачивалось в бедной рыбацкой деревне Кинсейл.
– И в тот раз тоже?
Маргарет снова встала, подошла к плите и замолчала на минуту, будто задумавшись.
– Нет.
Я снова выключил диктофон, подождал. Запустил запись.
– Так что, вы воспользовались телефонной будкой?
– Да.
И опять ничего странного. По крайней мере, так мне казалось в процессе беседы. Но когда я вернулся в Лондон и включил запись, челюсть отвисла, а брови поползли вверх. Зачем упоминать соседа, если она ходила в будку? Почему она вставала, молчала, отвечала односложно? Неужто ночь, когда была разрушена жизнь ее ребенка, не запечатлелась в ее памяти?
И это было моим первым шагом на пути к делу Уэйкфилда. Через неделю после поездки в Ирландию я заказал стенограмму дела мисс Бест против Wellcome – большую коробку прошитых по спирали папок, в которых была зафиксирована каждая минута 35-дневного судебного разбирательства. Как мне показалось, в деле было полно несоответствий, например, медицинских записей, противоречащих показаниям Маргарет. Женщина даже разрешила сделать своему сыну вторую АКДС, несмотря на очевидную побочную реакцию.
«Я ни на минуту не утверждаю, что миссис Бест лжет. Я лишь хочу подчеркнуть, что все описанные ей события произошли на 6–8 недель позже, чем она указывает, – сказал ведущий адвокат Welcome Генри Хики председательствующему судье в июне 1989 года.
Но судья так не считал. «Думаю, можно двигаться дальше», – ответил Лиам Гамильтон, председатель Верховного суда Ирландии, сидя среди скамей, почти таких же скрипучих, как скамейка Стюарта-Смита. –