он такой во всем мире один. И вы его вычислили.
– Я тоже так думаю, инспектор.
– Пожалуй, ему чуть-чуть недостает воображения?
– Вот уж нет!
Вернулся Сильвио с большим стаканом, из которого торчала соломинка. На боку стакана красовался кружок апельсина. Беатрис поцеловала мужа в губы.
– Ну, поскольку я вымок до костей, то испытывать жажды не могу по определению… – начал Серенак.
– Простите, патрон! Что вы выпьете?
– А что у тебя есть?
– Пиво?
– Прекрасно! Только похолоднее. На апельсин я не претендую, но от соломинки не откажусь.
Беатрис одной рукой придерживала шаль, а во второй сжимала стакан.
– Сильвио, скажи ему, пусть катится к черту.
Бенавидиш расплылся в улыбке.
– Темное, светлое или безалкогольное?
– Темное.
Сильвио снова исчез в глубине дома. Беатрис опять склонилась к фотографиям.
– Это кто? Учительница?
– Да.
– Понимаю вас, инспектор. Она действительно… как бы это сказать… хорошенькая. Неотразимая. Как будто сошла с романтической картины. Или как будто специально позирует.
Лоренс вздрогнул от неожиданности. Как странно. Во время встречи с учительницей ему пришла в голову та же мысль. Беатрис внимательно рассматривала остальные снимки. Она отбросила назад спадающие на лоб волосы и слегка нахмурила брови.
– Инспектор! Хотите, я вам помогу?
– С расследованием?
– Да. На этих фотографиях есть деталь, которая прямо-таки бросается в глаза. Во всяком случае, в глаза женщине.
Стефани Дюпен стояла возле круглого окна и глядела на улицу, по которой шли мокрые жители Живерни. На ней все еще было облегающее черное платье. Через несколько минут она отошла от окна на пару шагов и сняла платье. Полураздетый Жак лежал в постели на боку. Он поднял глаза от бюллетеня по продаже недвижимости в округе Анделис. Комната располагалась в мансарде. Посередине потолка тянулась дубовая балка, с которой свисала лампочка с абажуром, заливавшая комнату рассеянным светом. Кожа Стефани приобрела в этом освещении оттенок красного дерева.
Стефани снова приблизилась к окну и стала смотреть на вечернюю деревню – площадь возле мэрии, тополя, школьный двор.
«Что ты встала у самого окна, – подумал Жак, – тебя же с улицы видно!» Но вслух он ничего не сказал. Стефани буквально прилипла к окну. На ней был только лифчик, черные трусы и серые чулки.
– Почему на похоронах все время идет дождь? – чуть слышно прошептала она.
Жак отложил журнал в сторону.
– Не знаю. В Живерни часто идут дожди, Стефани. В том числе во время похорон. Просто про дождь на похоронах люди дольше помнят. – Он уставился на жену пристальным взглядом. – Ты ложишься?
Она ничего не ответила, но медленно отошла от окна. Развернулась в три четверти оборота и поймала свое отражение в круглом окне.
– Я потолстела, тебе не кажется?
Жак улыбнулся:
– Смеешься, что ли? Ты…
Он