выбрать, поэтому ухожу. На улице сталкиваюсь с Доннахой.
– Доброе утро, Аллегра.
Его джип стоит прямо перед кафе. Мотор гудит, аварийка включена, в салоне бесятся дети. Он припарковался на двойной желтой полосе. Ключи в замке зажигания. Интересно, что он ответит, если я велю ему переставить автомобиль. Я не видела его с той ночи, как застукала Бекки. Интересно, он что-то подозревает? Мне надо следить за своими словами? Меня больше волнует, что он нарушил правила парковки.
– Вчера вечером я заметил лису, – говорит он.
Я перевожу взгляд с машины на него и обратно. Дети орут внутри, мне слышно их отсюда, а он продолжает мне рассказывать о том, что лисы – ночные охотники. Одиночки. Падальщики, на кошек и собак не нападают, так что Ячменьке и Пшеничке ничего не угрожает.
– Поток, что лисий язычок, дорожки лижет, травку рвет, – говорит он.
Господи, его потянуло на поэзию, да еще в такую рань.
– Шеймас Хини. «Еж и лиса», – говорит он.
– Точно, мы проходили его в школе, – говорю я. – Что-то там про картошку.
– Это «Копающие», – говорит он.
– Да, я уже забыла. Давно это было.
– Это про работу, дисциплину и желание созидать, – сказал он.
И опять его глубокий, всезнающий взгляд, будто мне не все равно. Сегодня у меня нет на это сил. Я сама не своя.
– А я думала, про картошку, – бормочу я.
– Ты же знаешь, что еж – это Хьюм, а лиса – Тримбл.
Отсутствие ответа и зрительного контакта и мое общее равнодушие он воспринимает как призыв продолжить беседу.
– Джон Хьюм. Социал-демократическая и лейбористская партия. Дэвид Тримбл. Ольстерская юнионистская партия. Робкие достижения при решительных действиях.
– Точно, – говорю я, чувствуя, как вспотела спина. И щиплет под рубашкой.
Я снова смотрю на его машину.
– Я задерживаю тебя? – спрашивает он.
– Разве не опасно оставлять ключи в замке зажигания, когда дети в машине? – говорю я.
Он не сразу переключается на новую тему разговора, пожимает плечами.
– Да нет, они не будут трогать.
– Я имею в виду не детей – кто-то может угнать машину.
Он смеется.
– Если и найдется такой дурак, он привезет их обратно, поверь мне. Может, ты последишь немного?
– За кем?
– За лисой. Вдруг она снова появится. Я пытался понять, с какой стороны она пролезла, – говорит он. И никак не унимается.
Я смотрю на машину, раздражение нарастает, кожа чешется, и нос тоже.
– Доннаха, – перебиваю я, – ты же знаешь, что я парковочный инспектор, а ты припарковался на двойной желтой линии.
– Я не припарковался, аварийка же горит. Я всего на минутку.
Он не знает, что такое минутка. Мне кажется, все смотрят на меня и осуждают – этот инспектор работает спустя рукава. Сжечь ее надо за такой непрофессионализм. Мимо проезжает полицейская машина, и мой