рублей. Эта тягомутина длилась всю осень.
Настал декабрь 2006-го года. Прокурор запросил нам реальные сроки лишения свободы. Точное число не помню, но мне запросили не меньше пяти-шести лет. В тюрьму после этого заседания возвращался угрюмым, хотя примерно такой срок и ожидал.
На приговор ехали на позитиве. Мы с Шульцгеном оба были «при параде»134, только поменялись бомберами: он одел мой чёрный, а я его оливковый. Побрились перед приговором наголо.
Стоя в клетке зала суда, слушали долгую речь судьи и улыбались. Когда услышал приговор, моя улыбка стала ещё шире.
«… По ст. 162 ч.2 оправдать… в итоге приговаривается к трём годам лишения свободы с отбыванием наказания в воспитательной колонии,» – я не верил своим ушам. По тому липовому эпизоду о разбое меня и подельников только что оправдали, а по второму (с подвалом) я получил три года. Всего три, когда я ожидал минимум шесть!
Мать в зале суда залилась слезами.
– Не плачь, мама! – крикнул я. – Три не семь, скоро буду дома!
Хаттаб получил три с половиной года суммарно с эпизодом за грабёж, Шульцген получил за убийство по неосторожности и разбой три года, а Тито всего год.
В тюрьму мы приехали на позитиве.
– Сколько? – спросили в хате, когда я зашёл.
– Три! – радостно ответил я.
Никто мне сначала не поверил, но потом собрали дубок и отпраздновали приговор чифиром.
Но долго радоваться не пришлось. Я ждал законку, уже готовясь к этапу на зону. С хаты меня собрали душевно, всего было в достатке, но, когда цензор подозвал к кормяку, вместо законки меня ждало постановление. Прокурор остался недоволен нашим сроком и написал жалобу на пересуд. Его, видите ли, не устраивало, что нас оправдали. И при этом не смущало, что преступление якобы было в начале марта, а освидетельствование в травмпункте потерпевший прошёл только после того, как нас посадили в середине марта. Не смущало его и то, что потерпевшего не было даже на суде, а вся доказательная база держится только на его показаниях. Но помня, как меня промотали опера, помня пытки и пресс-хаты, я понимал, что просто так меня не отпустят.
Всё только начиналось.
В тюрьме, кто был, тот в цирке не смеётся
С соседней камерой под номером 607 у нас была кабура в стене на дальняке. Днём мы её залепляли клейстером, пряча от любопытного взора легавых, а ночью открывали. За 607 смотрел скинхед по погонялу Слон. Сидел Слон за «белый вагон» по 111 ч.3135: они избили иммигранта и сбросили его с электрички на ходу. По словам Слона, он состоял почти во всех возможных националистических организациях, ныне уже запрещённых и не существующих: и в ДПНИ, и в «Славянском Союзе», и тусовался с небезызвестным Тесаком и его «Форматом 18». Сам Слон был большим и толстым, за что и получил своё погоняло. Но, несмотря на его внешний вид, со свободы Слону писала письма и присылала фото красивая девушка, которая обещала его ждать.
Я часто общался по кабуре со Слоном, но ещё больше сдружился с его сокамерником Филом, подельником Нафани.