же он, – уговаривала она сына, – не может же он не помочь тебе, если речь идёт о твоей жизни.
Узнав о том, что бывший муж позвал сына на празднование Нового года, Розалия Павловна несказанно обрадовалась и зашептала:
– Поезжай, Эдик! И помни, о чём я тебе говорила.
– Мать, ты чего шёпотом-то говоришь? – рассмеялся он.
Розалия Павловна покачала головой, потом, прижав палец к губам, будто бы призывая его к тишине, приложила этот же палец к губам сына.
«Как была мелодраматической актрисой, так и осталась», – с некоторой долей презрения подумал сын, но вслух заверил:
– Конечно, я попрошу у него денег, мамуля. Ты не расстраивайся так.
– Как же мне не расстраиваться, – залилась слезами Розалия, – ты мой единственный сыночек, моя кровиночка, свет моих очей!
«Опять завела волынку», – подумал сын, открыл сумочку матери, достал оттуда крохотный кружевной платочек и сунул матери в руки, с мыслями о том, что вместо того, чтобы сейчас реветь, лучше бы сумела тогда удержать отца в семье. Розалия послушно взяла платок из рук сына и промокнула наполненные слезами глаза.
На этом они и расстались. О, если бы Розалия Павловна только догадывалась, с какими помыслами сын отправляется в гости к отцу. Но Твердохлёбовой и в страшном сне не могло привидеться, что её сын способен лелеять подобные мысли и тем более осуществить их. Сама Розалия на мужа зла не держала. Хотя в то время, когда он бросил её, больную, ради непутёвой женщины, ей было очень больно. Но она смогла перебороть себя и простить мужа.
К тому же, неохотно признавалась она сама себе, Никифор, скорее всего, был прав, что она не справилась с воспитанием сына и всячески препятствовала его вмешательству в воспитательный процесс. Может, если бы она позволила мужу воспитывать Эдуарда так, как он считал нужным, сын сейчас не попал бы в беду. Розалия горестно вздохнула и снова прижала свой кружевной платочек, нежно пахнущий французскими духами, к своим глазам.
Олег Георгиевич Кушнарёв, как это ни странно, искренне любил своего дядю просто за то, что он у него есть. Ему ничего не надо было от Никифора Лаврентьевича, кроме дядиного присутствия в его жизни.
Своих родителей он помнил плохо и считал, что дядя заменил ему и мать, и отца. Ведь именно в семье Никифора Твердохлёбова он прожил несколько лет, оставшись без родителей. Дядя был для него олицетворением мужества и умения достигать поставленных в жизни целей. Денег он у дяди никогда не просил, довольствуясь его вниманием, которое Твердохлёбов щедро оказывал племяннику, как только у него выпадало свободное время. Именно с племянником он ходил на летнюю и зимнюю рыбалку, ездил в горы кататься на лыжах и сплавлялся летом по строптивым речным перекатам. Родной сын его предпочитал абсолютно другие забавы, говоря с усмешкой, что он не экстремал.
Олег чувствовал, что Никифор Лаврентьевич был бы счастлив, если бы сын его хоть раз изъявил желание составить