на голову порошок Санта Клауса и теперь стал невидимым, – раздалось в ответ жалобное верещание.
– Нечего сыпать себе на башку всякую дрянь, – ответил Буратино, ткнув наугад своим маслянистым носом.
– Ой, – воскликнул невидимка и поспешил ретироваться, чтобы не напороться на зловещее острие во второй раз, а никто даже не заметил, в какой цвет окрасилась его бледная физиономия.
Разумеется, Буратино попал ему куда надо, оставив ниже пупка глубокую кровоточащую рану.
– Ну что, наелись? – спросил изверг.
– Да-да, наелись! Не тыкай в нас больше носом! Хватит!
– Хватит?
Безжалостный нос вновь начал внедряться в прохожих, разрывая некоторых (самых недовольных) на части, и через полчаса улица полностью опустела. Наступала новогодняя ночь, а следовательно все, кто остался цел, срочно разошлись по домам.
Насытившись людской плотью, хрюкая и причмокивая, Буратино отправился прямиком в Кремль, где у него была назначена аудиенция с одним очень необычным персонажем, который жил в небольшом мраморном доме, похожем на египетскую пирамиду (так сказать, экзотика в самом центре Москвы).
Вот, собственно, что произошло с деревянным извергом после вызволения из мешка. Тем временем, Дед Мороз и Санта Клаус пошли в сторону Театральной Площади. Их карманы были битком набиты зелененькой хрустящей валютой, привезенной из-за бугра.
– Слушай, дед, а у тебя ведь Снегурочка была? – похотливо спросил Санта.
– Да продалась Снегурочка, будь она трижды неладная, – укоризненно покачал головой Дед Мороз.
– Как продалась?
– Так продалась. Вся целиком вместе со всеми своими бабскими потрохами. Розовой, короче, стала. Совсем от бороды отбилась.
– И где она теперь?
– Со Снежной Королевой во дворце тусуется. Вот где. У них там вроде как лесби-будуар организовался, куда продажные девки табунами ходят.
– А ты? – не унимался Санта.
– А я с тобой сейчас водиться буду.
– В смысле?
– В смысле – пошли в номера скорее.
– Это еще зачем?
– Зачем-зачем? Пошли, говорю. Там узнаешь.
Не на шутку раздухарившись в предвкушении незабываемого вечера, Дед Мороз пинком подтолкнул Санту к стеклянным дверям Метрополя, тем самым нарушив субординацию. Ведь Санта Клаус являлся иноземным гостем, а значит с ним следовало обходиться несколько помягче, иначе он мог обидеться и пожаловаться в Министерство иностранных дел, что попахивало международным скандалом.
– Ты что, старый? Я же еще мальчик! Я не хочу превращаться в мужчину раньше положенного срока!
– Не хочешь – заставим, не умеешь – научим. Или наоборот.
– Не надо наоборот и вообще никак не надо, – продолжал протестовать Санта, но было поздно. В дверях их уже встречал с распростертыми руками метрдотель.
Мило улыбаясь влюбленной паре своей широкой и оскаленной улыбкой, он с нескрываемым интересом спросил:
– Чего желать изволите, господа