пусть даже на бессмысленные поступки и отвлекаться таким образом от мрачных мыслей, вспомнила о родной сестре, жившей на другом конце города, с которой она не общалась вот уже двадцать лет.
Благодаря усердию Вальцпруф близость между родственниками восстановилась, и нерастраченная материнская нежность Нонны Михайловна вылилась на внучатых племянников. Ей стало казаться, что она совсем не одинока. Высокие бородатые мужчины с женами и маленькими детьми постоянно приезжали к ней обедать и ужинать. В большой семье наступила идиллия, длившаяся, впрочем, недолго. В один прекрасный день старушка снова осталась в полном одиночестве. Что произошло, никто из соседей, даже самые любопытные, так и не узнал.
Впрочем, Нонна Михайловна недолго горевала. Она принялась совершать длительные прогулки по городу, открывая для себя интересные места и взахлеб рассказывая о них подругам. Особенно тесно Вальцпруф общалась с Эммой Павловной, и неудивительно, что та первая заметила ее отсутствие.
– Может, человеку нездоровится? – высказала Зорина свое предположение. – Вы звонить не пробовали?
– Последние три дня только этим и занимаюсь каждые десять минут, – отозвалась Кульчицкая. – Ваш муж дома?
Катя улыбнулась:
– С его работы так рано не возвращаются. Может, я смогу вам помочь?
Эмма Павловна замялась:
– Когда-то Нонна дала мне ключ, – непонятно почему чувствуя себя виноватой, сказала она, – просила, чтобы в ее отсутствие (тогда подруга еще ездила в гости к сестре и часто оставалась жить на даче) я поливала цветы. Могу ли я им воспользоваться сейчас?
Журналистка нахмурилась:
– Вам бы следовало сделать это раньше.
Только теперь ей стала понятна неловкость Кульчицкой: опустив ресницы, та промолвила:
– Я боялась… А вдруг она там мертвая?
Молниеносно открыв дверь, девушка бросилась вверх по лестнице, увлекая за собой соседку. Перед квартирой Вальцпруф Катя остановилась и замерла. Сладковатый запах, пробивавшийся из всех щелей, стал уже довольно ощутимым.
Старушка закашлялась.
– Сейчас я потеряю сознание. – Кульчицкая навалилась на журналистку всей тяжестью тела.
Катя, старавшаяся сохранить равновесие, достала платок и, поморщившись, закрыла нос.
– Прежде надо позвонить участковому, – сказала она Эмме Павловне. – Боюсь, вашей подруге уже ничего не поможет.
Женщина взяла себя в руки и, побледнев, кинулась в свою квартиру. Журналистка, подавив приступ тошноты, медленно спускалась по ступенькам. У распахнутой двери ее поджидал Костик.
– Ну, ты меня и напугала! – облегченно вздохнул он, увидев жену целой и невредимой. – Сколько можно тебя учить…
– Умерла Нонна Михайловна, – расстроенно сообщила ему Зорина, забыв про недолепленные пельмени.
Оперативник наморщил лоб:
– Бодрая старушка? В это трудно поверить. Что с ней? Инфаркт? Инсульт?
– Еще не знаем.
Катя вкратце