и, можно сказать, принял, – заявил Гуров. – Давай свой неполный список.
Ганчук продолжил:
– Итак, к данному моменту мне удалось установить шестнадцать адресов, по которым в городе хранятся или хранились раньше картины Константина Закатовского. Самое крупное собрание находится в нашем художественном музее, он приобрел у художника при его жизни три полотна и еще две картины купил у наследников живописца. Итого у них пять полотен. Столько же полотен осталось у наследников Закатовского. Еще четырнадцать картин находятся в частных собраниях.
– Много же у этого художника было друзей! – воскликнул Гуров. – Четырнадцать человек, которым он подарил свои картины просто так!
– Не совсем верно, Лев Иванович, – поправил его Ганчук. – Как я выяснил, Закатовский подарил картины лишь семерым. Еще трое его картины купили, это наши местные предприниматели, довольно богатые люди: Игорь Терентьев приобрел два полотна, Иван Трутнев – тоже два, Виталий Берман – три.
– Так-так-так… – задумался Гуров. Он глядел куда-то в угол, осмысливая информацию. – Стало быть, семь полотен хранятся у весьма состоятельных людей, за семью замками, под надежной охраной. И еще семь полотен – у людей, близких к Закатовскому, людей небогатых. И пятеро из этих людей были убиты…
– Нет, и тут неточность, Лев Иванович. Я пока еще не выяснил, насколько близки были к Закатовскому Востоков и Зверева, но все, с кем я разговаривал, отрицают, что художник что-то им дарил. Никто не видел у них картин. Нет, получатели картин – другие люди. Помимо Бушуева, Овчинникова и Любарской, я выявил еще четырех человек, которые получили подарки от художника. Это дирижер симфонического оркестра Леонид Ярский, редактор газеты «Северный вестник» Владимир Гришин, краевед Максим Точилин и органистка Татьяна Варенникова.
– Вот оно что… – протянул Гуров. – Если Востоков и Зверева не имели у себя картин Закатовского, стало быть, его картины не обязательно несут смерть их владельцу… Или все-таки обязательно?
В этот момент дверь кабинета открылась, и вошел, вернее, вбежал лейтенант Полудин.
– Я не опоздал? Я спешил изо всех сил! Хотел закончить обыск у Зверевой.
– И как, закончил? – спросил у него Гуров, оторвавшись от своих раздумий.
– Да, осмотрел все самым тщательным образом, – ответил Полудин. – Обнаружил пропажу еще нескольких ценных вещей, которые не вошли в опись при первом осмотре.
– А картину художника Закатовского ты, случайно, там не нашел? – спросил Ганчук.
– Нет, Николай Васильевич, картин у Зверевой не было, это я точно выяснил. Она собирала только иконы, и то старинные. Даже работы восемнадцатого, а тем более девятнадцатого века не брала. А к картинам современных художников вообще относилась с презрением.
– Очень интересно, очень… – протянул Гуров. Он встал, прошелся по кабинету из угла в угол, потом остановился перед участниками совещания и произнес: – Кажется, нам нужно пересмотреть картину здешних преступлений, которая у вас сложилась. Мы ошиблись,