спешить было некуда. Поэтому после короткого совета решили заночевать в прерии, а утром продолжить путь.
Хорнет совсем не хотел спать, а потому вызвался караулить вместе с Танго.
Когда Фобос проснулся, как всегда совершенно разбитый, Танго уже уснул, но командир продолжал что-то высматривать в россыпях звёзд на чёрном небе. Завывал ветер, носившийся над прерией. Чёрные орлаки парили над землёй, выслеживая добычу и разрывая тишину ночи своим пронзительным визгом.
– Тебе бы вздремнуть, Хорн, – зевнув, сказал Фобос, – а то с лошади свалишься.
– Не могу, – глухо ответил Хорнет и посмотрел на законника взглядом, полным тоски, – если я засну, то сны меня доконают.
Фобос сочувственно посмотрел на командира.
– Рассказывай, – сказал он, усаживаясь рядом.
Хорнет попросил папиросу у законника, закурил её и несколько минут сидел молча. Фобос не стал ничего выпытывать. Иногда лучше помолчать. Он слишком хорошо знал Хорнета.
– Вся моя жизнь, – наконец, тихо пробасил командир, – ради чего она? Над Фронтиром нависли чёрные тучи, а я сам стою на перепутье и не понимаю, куда мне податься.
– Любопытно, – ответил Фобос. Хорнет продолжал:
– Я убивал преступников, неся волю бога Смерти. Как там было в старой литании чёрных стрелков?
– «При виде зла душа моя ликует…» – вспомнил Фобос.
– Вот именно! «При виде зла душа моя ликует. Но Бог во мне, и с Богом я един», – кивнув, ответил командир, – я вызвался быть мечом разящим, но я смотрю на всё, что происходит, и моё сознание туманится.
– О чём ты?
– Взгляни, – Хорнет развёл руками, – всё приходит в упадок. Люди бегут из деревень, скотина умирает, бандиты действуют в открытую… Храмы гниют и сгорают.
– Полагаешь, Мортар отвернулся от нас? – спросил Фобос, туша папиросу.
– Не знаю, Фобос, – вздохнул Хорнет, – от меня-то уж точно.
– Почему ты так в этом уверен?
Хорнет несколько минут сидел молча, глядя на тлевшую папиросу. После чего тихим голосом начал рассказывать о том, что в последнее время он слишком часто сомневается в ценности жизни. И не только своей, а вообще.
– Мы и на Фронтире не можем навести порядок, – говорил он, – а за горами лежит целый мир, в котором денно и нощно творится зло и несправедливости. Я нёс закон с холодной головой, чистыми руками и горячим сердцем. Но ради чего?
– Полагаю, это лишь временные трудности, – заметил Фобос, – ты же был тогда… в Рубеже. Тогда происходили более страшные вещи.
Старые воспоминания обожгли разум законника, и он поспешил как можно скорее упрятать их глубже, пожалев, что вообще вспомнил о роковых событиях пятнадцатилетней давности.
– Верно, – кивнул Хорнет, – но тогда я знал, кто я есть и зачем живу. Я жаждал жить. А теперь всё наоборот. Я изгой собственной судьбы. Небытие смотрит на меня и видит лишь пыль, которой я стану через пару десятков