желанный, белый, как сам Бог», – пронеслась очередная мысль. Сидя в кресле и смотря на стакан, я задумался: «Чак приносит к моей двери это молоко каждую среду и воскресение, а я желаю ему удачи и улыбаюсь в след. Да, это его работа, но для него она, возможно, что-то большее. Возможно, он самый счастливый человек на свете, ведь он точно уверен, зачем встаёт каждое утро, а что же я?»
Мертвая тишина, ничем не нарушаемая, царила в эту ночь, лишь внутренний монолог беззвучно кричал в пустоту.
«Я однажды беседовал с Чаком. Он – самый простой человек, низкорослый, но крепкий, с пышными белыми усиками, смотревшимися как белая клякса на чёрной коже. А когда он смеялся, его глаза блестели, как жемчужины. После войны его жизнь перевернулась. Дом, в котором он жил, навсегда был стёрт неумолимым пожаром, его жена пропала без вести, – но его слова не были похожи на горечь. Он тогда сказал: Джим, жизнь прекрасна, она так коротка и мимолётна, стоит ли тратить её на ненависть или пустые миражи? Одно лишь важно: ценить каждый новый день и наслаждаться простыми вещами..»
Мягко смакуя, я не смел произнести ни звука, который мог украсть мимолётный миг счастья.
«А впрочем, я, вероятно, создан носить в себе омертвелость, чтобы в конце концов раствориться в небытие».
Как во всех рассказах Кинга, сейчас идеальный момент главному герою затянуться, и, уставившись в одну точку, пускать колечки дыма в потолок, но Джимми пообещал себе не делать всего того, чем загубил себя его несчастный отчим. А однажды, когда властный диктатор был ещё полон сил и его лицо излучало не совсем здоровый, но и ещё не совсем серый цвет лица, так сильно поколотил его за то, что тот с друзьями позволил себе сделать ту роковую затяжку.
– Помню, как сейчас, комок дыма словно застрял у меня в глотке и я так сильно кашлял, что глазные яблоки готовы были выкатиться из орбит… – с ироничной отблескивающей улыбкой вспоминал Джимми.
– А что если бы всё пошло по другому? – он боялся даже представить другой поворот событий. – Тогда я бы стал похож на него…
Словно зная ответ, он испытал отвращение, и секундная дрожь пробрала его от головы до пяток.
– Подумать только, Джимми, тебе не совестно так думать обо мне? – эхом проносился привычный голос в голове.
Самое страшное – это был его голос… Да, он ушел, но навсегда засел в моей голове, как призрак, который нашел пристанище, возможно единственный на всей земле. Но кто мог рассудить это? Напоследок я приоткрыл окно и свежий, как родник в пустыне, поток воздуха обдувал моё лицо с такой лаской и заботой, как мать, поглаживающая своё новорожденное чадо.
Глава 2
– Бродячий купол, звон монет, меня так манит… ммм… ммм… – напевая, Боб перебирал в грязных от бродячей жизни руках злосчастные купюры, пропитанные кровью и потом простых бедняков, которые хоть на несколько часов желают вспомнить те беззаботные времена, когда они были мальчишками и девчонками с ясными, ещё верящими в чудеса, глазами. – Джимми! Подпевай дружище! – радостно