ужаса и страха, вены на лбу его взбухают, глаза становятся красными. Он слышит этот голос. Ее голос. «Эдва-ард….», – вся удаляясь, погибая в отдаленной темноте звучит этот голос, беспомощно зовя его. И ничего он не может сделать: не может подать руки, не способен он подбежать и схватить ее, обнять и больше никогда не отпускать…он лишь улетает в противоположную сторону. Вихрь закрутил их сплетенные невидимыми нитями сердца и безжалостно разорвал, раскинув по разным частям света, заставив забыть его все, потерять ту, о ком он так хотел заботиться ежедневно и еженощно.
Сгорбившись, упав на одно колено и зажав голову своими мощными руками, он очутился на камне у маленького прудика с золотыми рыбками. Так мирно они плывут. Ничего себе не думают, ни о чем не тревожатся. Слезы покатились по щекам его, заскрипели зубы, кулаки разрывали ногтями ладони – так сильно он сжал их. Дыхание то замирало, то, будто самый быстрый метроном, стучало, разрывая грудную клетку. Это была паника. Она накатывала постепенно, но с каждой минутой ударяла его все сильнее. Эдвард уже не чувствовал своих ног, он не ощущал своего местонахождения в пространстве. Ему больше не было ни жарко, ни холодно. Даже палящее солнце не слепило его. Будто маленький ежик, он скрутился, сжался и пугающе дышал. Он вспомнил тот вечер. Он вспомнил Нэнси. Он вспомнил, как ужасно несправедливо, по воле злой шутницы судьбы потерял ее. И Эд снова потерял сознание.
На тернистом пути
Очнувшись под капельницей, в своей мягкой больничной кровати, окруженный зеленокожими врачами с золотисто-красными и фиолетовыми волосами, Эдвард опешил. В голове его смешались мысли, но теперь он точно мог сказать, кто он и как оказался в открытом космосе. От воспоминаний кружилась голова, ему снова хотелось кричать, снова начало стучать в висках. Но нервная система уже не могла его обездвижить, не могла заставить его упасть в обморок – Эду вкололи достаточно сильное успокоительное. Удивительно, как лекарства с другой точки нашей Вселенной так легко подходили человеку с Земли. Может, где-то на дне генетического кода, в самых малых долях ДНК, мы все были родными душами, вышли из одних пыли и газа?
Лежа в этой теплой белой постели, он ощущал, как по венам медленно течет кровь, как никуда не торопясь, движется его мысль. С облегчением вздохнули доктора. Они все еще надеялись узнать о землянине больше – исследования на людях были запрещены столетия назад, а те знания, которые снобы приобрели о людях до этого «гуманного закона», как они его назвали, были ничтожно малы – архивы сгорели около пятидесяти лет назад, когда началась великая межгалактическая война, в который миролюбивые снобы вынуждены были взять оружие и защищать себя и свои семьи. Хотя это были и не самые добрые существа, они все же научились эмпатии, состраданию. Потеряв миллионы своих жителей, государство снобов вынуждено было пересмотреть многие законы, изменить свою миграционную и социальную политику: некогда будучи популярным за свою эгоистичность,