href="#n_71" type="note">[71]. При этом она ссылается на опыт публичной дипломатии США, где в значительной степени наблюдаются отказ от модели взаимодействия “субъект – объект” и попытки выстраивания отношений по принципу “субъект-субъектной” модели. «Субъектность означает то, что противоположная сторона активна и может по-разному интерпретировать направленные на нее действия. Кроме того, противоположная сторона сама может применять инструменты “мягкой силы” в ответ»[72].
Экстраполяция другого взгляда на роль “мягкой силы” в сферу мировой политики приводит к выводу, с которым никак нельзя согласиться, – что среди инструментов влияния не стоит рассматривать “внешнюю политику западных стран, так как она заведомо (?! – М. Н.) будет восприниматься критически со стороны как всего (?! – М. Н.) мирового сообщества, так и ближайших соседей, и степень влияния которой также будет, скорее всего, равна нулю”[73].
Упрекая отдельных авторов в попытках «искусственно “натянуть” различные известные самостоятельные концепции (власти, психологии влияния, коммуникации, социального взаимодействия, территориального маркетинга) на концепт “мягкой силы”, которые на самом деле никакого прямого отношения к нему не имеют»[74], эти исследователи сами сдвигаются к другой концептуально-методологической крайности, сводя “мягкую силу” всего лишь к “совокупности гуманитарных ресурсов страны”[75].
Это в корне неверная, далекая от первоисточника констатация. Дж. Най неоднократно предостерегал против зауженного представления о “мягкой силе” в мировой политике. Он подчеркивал, что существует множество основных ресурсов “мягкой силы”, к которым относятся культура, ценности, легитимная политика, позитивная внутренняя модель, успешная экономика и профессиональная военная сила. Более того, это и такие ресурсы, как службы национальной безопасности, информационные агентства, дипломатическая служба и многое другое[76]. По Наю, “мягкая сила” включает, помимо культурно-гуманитарной составляющей, и политику, политические ценности и институты, и др. (см. его публикации). Культура, ценности и политика – не единственные источники “мягкой силы”, настаивает Най, отмечая, что экономические ресурсы тоже могут стать источником поведения как “мягкой”, так и “твердой” силы и подчас “в ситуациях реального мира трудно отличить, какая часть экономических отношений состоит из твердой силы, а какая – из мягкой”[77].
В отмеченном выше подходе видится и другая методологическая нестыковка. С одной стороны, утверждается, что “мягкая сила” потому и является “мягкой”, что ее не надо применять и использовать: “Если ее применять, то это уже будет пропаганда и агитация”[78]. А с другой – при формулировании завершающего вывода подчеркивается: «Реализация (то есть осуществление, использование? – М. Н.) потенциала “мягкой силы” – это процесс трансляции гуманитарных