нашей внешнеполитической работы с позиций не только большей уверенности в собственных силах, но и большей ясности – в том числе для всех остальных игроков – перспективных трендов мирового развития, глобальной и региональной политики. «Речь идет в том числе и об “умной” (smart) реализации в мировых делах наших достижений последних двух десятилетий… Такая настройка/обновление в соответствии с требованиями времени неизбежно затрагивала бы вопросы стратегического планирования и мобилизационной готовности, что наиболее ярко проявилось в связи с пандемией коронавируса»[25].
В четко обозначенном геополитическом ключе осмысливает коронавирусный кризис ректор Дипломатической академии МИД России А. В. Яковенко. Пандемия, отчасти “замутив воду” и заставив “сменить тему разговора” в глобальной политике, отмечает он, стала мощным катализатором всех процессов, запущенных окончанием холодной войны и распадом СССР: «Задержавшись на старте в силу того, что продолжалась инерция политики и практики холодной войны со стороны западных элит, эти процессы оказались трансформативно заряженными на финальном участке своего развития. Мы наблюдаем их эндшпиль, и пандемия, подобно “богу из машины” древнегреческих трагедий, приводит к ускоренной развязке комплексной ситуации, напоминающей гордиев узел»[26].
Коронавирусная пандемия стала крупнейшим глобальным кризисом со времен Второй мировой войны. По официальным данным, к концу первого квартала 2021 г. потери мировой экономики превысила 3,5 трлн долларов, что в два раза больше, чем в результате мирового кризиса 2008 г. Одна из важнейших составных частей “мягкой силы” – экономическая эффективность государства, ее привлекательность в глазах окружающего мира. Коронавирусная пандемия нанесла тяжелейший удар по экономике отдельных стран и мировой экономике в целом. В рецессии оказалась огромная часть мирового сообщества, больше, считают эксперты, чем когда-либо прежде со времен Великой депрессии. По мнению главного экономиста Всемирного банка Кармен Рейнхарт и специалиста по экономической макростратегии Винсента Рейнхарта, сегодняшний кризис будет развиваться по аналогии с кризисом 2008 г., “но масштабы краха глобальной экономики станут катастрофическими”. В подтверждение приводятся, в частности, такие факты: в 2020 г., по оценке Бюро трудовой статистики США, месячная безработица в стране достигла максимума за 72 года; неутешителен прогноз Банка Великобритании, фиксирующего самое значительное падение промышленного производства в стране с 1706 г. Ситуация в мировой экономике настолько тяжелая, что профильные эксперты назвали ее “пандемической депрессией”[27]. К началу коронавирусного кризиса глобальный долг, состоящий из долгов домашних хозяйств, государств и компаний, достиг рекордной величины 253 трлн долларов США. Отношение глобального долга к глобальному ВВП составило 322 %. Отношение долга к ВВП в США и Евросоюзе – 383 %, а китайского – 310 %. В развивающихся