прямо здесь и направитесь в сторону деревни, то непременно наткнетесь на магистрата Томпсона.
Священник нахлобучил свою шляпу и встал во главе толпы. А Дэниел, стукнув каблуками в бока строптивой кобылы, галопом понесся с холма. В ушах у него свистел ветер, холодя лицо и мешая дышать; он по-прежнему судорожно цеплялся за гриву; пальцы от напряжения прямо-таки огнем горели. Но дом Сары был спасен. А ее он успеет отыскать раньше, чем все вернутся в деревню. Если, конечно, останется жив после такой скачки. И после того, как деревенские, узнав, что это он предупредил ведьму и ее дочь, обрушат на него всю свою ярость.
Нежная кожа, нежное сердце
Я знаю, все они сейчас пьют и пляшут на лугу, но шаг все же ускоряю. Черт бы побрал моего вспыльчивого братца Джона с его кулаками!
Деревенская улица пуста и безмолвна, слышно только, как кричат чайки над морем. Но и черная громада моря пребывает в покое; поблескивают в лунном свете белые гребешки волн; в бухте отдыхают лодки, покачиваясь и чуть поскрипывая на ветерке.
Так. Пятна крови уже совсем высохли, почернели. Никаких зубов нигде нет – исчезли. Я хорошо посмотрела. Ну что ж, теперь можно и уходить.
Вдруг ночную тишину разрывает громкий стук копыт. Я оборачиваюсь – передо мной Дэниел Тейлор на своей кобыле. Вид у обоих диковатый. У Дэниела все лицо в крови и грязи, кобыла испуганно таращит глаза, из пасти у нее падают хлопья пены. А я совсем ничего не понимаю. Зачем они здесь?
Дэниел подъезжает ко мне совсем близко, так что я вижу, как потемнела от пота шерсть кобылы, чувствую запах конского пота. А он протягивает мне руку – рука у него рабочая, в каждую трещинку земля впиталась, ни за что не отмоешь, – но я все равно ничего не понимаю.
Зачем он здесь? Зачем протягивает мне руку? Что я ему? Человеку с нежной кожей и нежным сердцем, который знает лишь простую и понятную жизнь, наполненную трудом, который хорошо ест и спит в постели с чистыми простынями из хлопка.
Но он – единственный, кто знает мое настоящее имя, но пока никому этой тайны не выдал.
Я сжимаю его руку – она оказывается неожиданно сильной, – и он затаскивает меня на лошадь. Я сперва повисаю, потом неловко всползаю кобыле на спину и усаживаюсь впереди него, задрав юбку, которая сбилась подо мной в комок. Его теплая рука крепко обнимает меня за талию. Это по-настоящему доброе объятие, меня никто еще так не обнимал.
– Держись, – говорит он, и я вцепляюсь в лошадиную гриву. Он свободной рукой тоже держится за гриву, а потом, ударив пятками в бока кобылы, пускает ее галопом. Мы мчимся так быстро, что мне страшно. А вдруг лошадь меня сбросит и я насмерть разобьюсь? В общем, стоило мне подчиниться его воле, как я об этом пожалела.
Хотя, в общем-то, боюсь я не слишком сильно. Мы сворачиваем в сторону от деревни к реке. Интересно, что он там собирается со мной сделать? Пусть только попробует поднять на меня руку! Да я на него такое проклятье наложу, что его не просто чесотка мучить будет, а кое-что похуже!
На берегу реки, мирно поблескивающей под звездным небом, он спрыгивает с лошади