и баллон с пропаном к нему, полицейская форма, мобильный телефон.
– Напарник уже прибыл. «Кара-курт». Узнаешь?
– Такую красавицу забыть нельзя!
– Остановилась в номере № 345. Ваша встреча в ресторане «Прага», в двадцать часов. На подготовку два дня. Старею, забыл, на охранниках бронежилеты, вооружены «Ижами», оба из бандюков – один из люберецких, другой из одинцовских. Живы до сих пор – из-за отбывания наказания за разбой.
Климов протянул мне фотографию:
– Запоминай! Ольшанский!
* * *
На третий звонок дверь приоткрылась. Это был Гена из люберецких:
– Чего надо?
– Участковый инспектор Карнаухов, а это, – я кивнул головой на девушку, стоящую слева от меня, – санитарный инспектор. У меня заявление от жильцов первого этажа, запах зловонный из вашего склада до них доходит.
Я начал медленно расстёгивать молнию на папке, которая удобно покоилась на левой руке. Взяв заявление в правую руку, папку оставил открытую, сжав её подмышкой. Заявление протянул охраннику, тот рефлекторно взял его в руки.
Охранник медлил:
– Какой у нас может быть запах, у нас здесь склад компьютерной техники.
– Да мне по барабану, с чем склад, у меня заявление граждан, и мы должны это заявление проверить.
Появился второй охранник:
– Начальник, да не ругайся ты, сейчас начальство подойдёт. Что в дверях стоять, заходите.
Я и «Кара-курт» выстрелили одновременно.
Порхунов получил пулю в левый глаз.
Ольшанского я нашёл в лаборатории, которая находилась, за складским помещением. Он даже не успел ничего понять, как получил удар моими пальцевыми суставами правой руки в область мочки уха.
Кара-курт зафиксировала Ольшанского в кресле-каталке. Пока я набирал в шприц раствор этаминала-натрия, моя напарница на предплечье негодяя наложила жгут.
Двадцать миллилитров снотворного побежало по вене в мозг, из которого я хотел достать информацию. Скополомина гидрохлорид был запасным ключом к мозгу Ольшанского
Две пощёчины привели в чувство.
Я спешил:
– Ольшанский я знаю, чем ты тут занимаешься! Меня это не интересует. Ты замечательный учёный, ты гениальный учёный. Я прекрасно понимаю, что своими работами ты преследуешь хорошую цель. Тобой найден путь лечение шизофрении, нужна чёткая технология и методика этого лечения, без экспериментов над людьми этого сделать невозможно. Твоя цель гуманна. Я тебе причинил боль, но ты должен понять меня!
Я тоже преследую гуманную цель, я не буду вмешиваться в твои исследования, но, я должен вернуть всех людей, над которыми ты экспериментировал в их дома, в их семьи, вернуть матерям, отцам, жёнам и детям. Моя цель гуманна?
Ольшанский замычал, я сорвал со рта клейкую ленту. Из его глаз покатились слёзы:
– Что Вы хотите от меня?
– Список подопытных!
– Он в сейфе.
– Этим людям поведенческие установки вводились?
– Не-еет. – голова