ну можно погулять? – напомнила Катюшка.
– Гуляй, – позволил он. – Верка!
Одноклассница Феткулова нехотя оторвалась от книжицы, оглядела Ленку снизу вверх.
– Ну?
– Посмотришь за моей?
Верка, продолжая изучать Ленку, промычала:
– Ну.
– Пошли! – Егор подхватил Ленку под локоть и поволок к подъезду.
Было заметно, что мать не чаяла увидеть Ленку: суетилась, всё время о чём-то спрашивала к месту и не к месту.
– Лена, я слышала, твоего отца повысили?
– Да ну его! – Ленка поморщилась.
– Леночка, и не боишься на мотоцикле?
– Не, – она всучила куртку Егору.
– А мой до сих пор на велике ездить не умеет, – объявила мать.
– Я знаю, – Ленка подхватила эстафету. – Зато водку жрёт как надо.
– Ну зачем ты так? – мать сделала вид, что расстроена.
Егор криво усмехнулся – спелись голубки. Он поглядел на мать осуждающе, приподнял Ленкины «доспехи».
– Куда?
– Кинь в зале. Лена, кушать будешь? – мать сделала шаг на кухню.
– С удовольствием, Валентина Григорьевна, я только из общаги. Вам помочь?
– Сама! – запротестовала мать. Властно показала на Егора, да так, что он невольно вздрогнул. – Олуха моего подержи, чтобы не сбежал…
Потом они сидели за овальным столом, стучали вилками, Чекуряшка увлечённо сыпала университетскими сплетнями, а Егор, изображая смирение, пялился в телевизор и слушал её щебетание краем уха.
Диктор жеманно поправлял галстук, врал уверенно, по писаному:
– …самые высокие пенсии на европейском пространстве. Глава Русскосмоса Борис Оведов сообщил о готовности блока «Артусс» к дальнейшим испытаниям. Его запуск обещает вывести Русь в лидеры международной гонки по освоению космического пространства. На марш несогласных в Новосибирске вышло всего пятнадцать человек, хотя лидеры оппозиции заявляли минимум о трёх тысячах. Пресс-центр МВД сообщил, что слухи о массовых арестах и политических репрессиях – провокация. Цитирую: «В любой цивилизованной стране призыв к свержению существующей власти является преступлением. И политика здесь ни при чём! Не навешивайте уркам[1] маски благородных разбойников!»
– Вот с… – Ленка вовремя осеклась, тревожно поглядела на его мать, та сделала вид, что не услышала.
– Лен, бери ещё хвостик.
– Спасибо, – она поддела вилкой румяную навагу и переправила на тарелку.
– За что ты моего болвана любишь?
– Красивый, наверное, – вставил Егор, прежде чем Ленка успела открыть рот. Не терпелось уединиться с Ленкой в комнате, чтобы помириться по-настоящему, по-взрослому, насовсем.
– Клевин, любить тебя не за что – любовь зла…
– Не продолжай, – усмехнулся Егор. Нападки женщин начинали раздражать.
– Эх, Леночка, – закручинилась мать, – это у него от отца.
– Отца не трогайте, – пресёк Егор, покосился на комод: Клей молчаливо благодарил за поддержку с фотографии.
– Порычи у меня, – прикрикнула мать, но