божья коровка перелетела на деревянные перила балкона с облупленной от старости синей краской. Видимо, её спугнуло второе «Я» учителя – беспокойное и суетливое. Это «Я» не желало идти на заслуженный отдых. Именно оно, по мнению Мамедали, и держало Атлантом на своих плечах всю кафедру начертательной геометрии. Да что там кафедру, – весь институт, а может быть, каким-то мистическим образом, – целый город. Но глупому насекомому не дано было понять внутреннюю борьбу преподавателя с двумя своими «Я», и оно равнодушно начало отсчитывать, сколько его крохотных шажков составит длина балкона.
Пройдя половину пути и сообразив, что перила – это идеальная взлётно-посадочная полоса, красная точка вспорхнула, утягивая взгляд Мамедали за собой. Там, внизу, на улице, спешили на работу горожане, суетливо перебирая ножками по раскалённому асфальту. Город напоминал чугунную сковородку, под которой в конфорке включили на полную мощность газ и зажгли огонь. Люди подпрыгивали как ошпаренные, лихо взбирались по ступенькам в автобусы и спускались в метро. В общем, делали всё, чтобы на работе убить в зародыше предоставленное им свыше время.
Мамедали сквозь пелену раздумий услышал голос жены, Айгун-ханум: «Садись за стол, дорогой, я накрыла тебе». В его ноздри предательски проник запах долмы, залитой сметаной, и аромат любимого напитка – мацони. От всего этого можно было сойти с ума или впасть в гипнотический транс. Тело преподавателя быстро поднялось с кресла…
Но вместо стола с белоснежной скатертью и национальными яствами он увидел перед собой аудиторию института под счастливым номером триста тридцать три. Завораживающий райский сон развеялся, уступая место зелёной классной доске, студенческим партам и начертательной геометрии. «Начерталка», напыщенно раздувая щёки, стояла рядом с Мамедали Керимовичем, держа в руках огромный деревянный транспортир.
Ещё минуту назад убаюканная мыслями раздражённость встрепенулась и опять врезалась острыми иголками в преподавателя. Несмотря на большой педагогический опыт, он уже не мог справляться с эмоциональной молодой порослью. Студенты каждый раз с шумом вваливались в аудиторию и ещё долго не могли успокоиться. Бурлящие горные реки с визгом впадали в спокойное тихое озерко, баламутя воду и поднимая со дна песок. Им было всё равно, что нарушается то равновесие, которое создал Мамедали в своей душе. Кладя заботливо, боясь ошибиться, маленькие гирьки то на одну чашу весов, то на другую, он с трудом находил баланс между движением и покоем. Железные уточки, показывающие уровень, почти соединялись, но всё разом нарушалось под стремительным напором юношеской крови. Преподавателю, может, и хотелось, так же смеясь и шутя, быть одним из студентов, но время невозможно повернуть вспять, передвинув стрелки часов на полдесятого утра.
«Пара» начала медленно катиться по ухабистой, неасфальтированной дороге знаний со множеством глубоких ям и крутых поворотов. Повозка, в которую был впряжён длинноухий осёл, жалобно скрипела, везя на себе сорок разудалых «гавриков». Путь