боясь даже пошевелиться, он напоминал сейчас
нашкодившего подростка, который боится гнева отца. Высокий, худощавый, симпатичный, со слегка вьющимися светлыми волосами, Артур выглядел моложе своих двадцати пяти лет. Большие голубые глаза его смотрели в пол, чтобы не вызвать новую волну отцовского гнева.
– Что сидишь, как нашкодивший подросток? – Барон стал наконец говорить тише.
Артур и в самом деле предпочитал помалкивать, не вступать в полемику с отцом. Он знал, если начнет оправдываться, огрызаться или отстаивать собственное мнение, будет только хуже, а так отец успокоится быстрее.
– Я одного не понимаю. Если тело принесли в наш дом, значит, кто-то знал, что у вас связь и, что самое главное, захотел тебя подставить, а может, через тебя и меня, и это мне кажется более правдоподобным, потому что ты никому не нужен, – продолжил барон.
Артур хотел возразить, но вовремя прикусил язык.
– Как долго у вас тянулась связь? Не молчи, говори, лучше будет!
– Месяца три не больше, – прервал молчание Артур.
«Месяца три, не больше», – передразнил его отец и, вздохнув, продолжил:
– Надо думать, что с трупом делать. И доктор ко всему прочему в курсе. Он, конечно, не знает, кто да что, но про труп ему известно. И он-то будет молчать, а вот мальчишка – тот точно разнесет повсюду, если уже этого не сделал. Ему рот не зашьешь. Надо решать.
– Может, закопать как стемнеет, – неуверенно пробормотал Артур.
– Вот ты и пойдешь закапывать по темноте.
Артур представил себе, как закапывает труп ночью на кладбище и втянул голову в плечи.
– Может, попросим кого?
– Да ты совсем дурак? Может, еще объявление напишем – так и так, мол, ищем за вознаграждение того, кто ночью на кладбище закопает труп, – с новой силой обрушился на сына барон.
– Тогда, может, Эдгар? – нерешительно произнес Артур.
– Я тоже о нем подумал. Сам-то я не смогу, сил не хватит, да и нога проклятущая опять… Вся надежда на Эдгара. Сколько раз он тебя выручал, – не сосчитать. Ты такому брату до конца жизни обязан.
Артур не собирался с этим спорить, но гордость взяла верх.
– Я сам все сделаю, никого просить не надо. Думаешь, я вообще полное ничтожество и ни на что не годен?! Только и слышу упреки. А вот и докажу тебе!
– Ты только еще больше все испортишь, а если тебя еще и поймают с трупом, тогда точно тебе виселица, а всему роду позор. Нет, этого я допустить не могу. Хоть ты и слабак, а все же Мантенфельд. Да и никакой ты не преступник! Слабохарактерный, малодушный – да, но не преступник. А за это, слава богу, не вешают. – Барон перекрестился и поцеловал нательный крестик. – Сам пойду к той женщине, матери паршивца. Это первое, что надо уладить.
– Может, не ходи лучше? Ежели пойдешь, наведешь на нас подозрения. Подумают переживает – значит, замешан.
Барон задумался.
– Первые толковые