напишешь чего-нибудь… откуда я знаю, что там положено писать!
– Твои мальчики уже закончили с моим кафтаном? – Купец поморщился. – Здесь не жарко. Я не собираюсь писать ничего лишнего. Хочешь, дам тебе слово…
Разбойник хрюкнул, покрутил головой:
– Слово? Ну ты даешь, купец! Слово он даст, слыхали?
Вокруг загудели оживленно, вполне разделяя веселье вожака.
– Да ты одевайся, – разрешил Краджес, широким ножом ковыряя ножны с непонятным мечом. – Может, мне тебя заместо шута здесь оставить? Развлекать нас будешь. Зимой, да и в дожди, как ты верно подметил, заняться особо нечем.
Обтянутое кожей дерево под острием ножа подалось, треснуло и раскололось по всей длине. Атаман хмыкнул, взрезал кожу и прищурился от плеснувшего в глаза серебристого блеска.
– Ты гляди, – он окончательно высвободил клинок из сломанных ножен, – светится. Что это за цацка такая, а, мастер? Сам расскажешь или поспрашивать придется?
Лицо десятиградца отвердело, под гладкой кожей прокатились желваки.
– Ройш зарр, мразь! – рявкнул он, и верхняя губа как-то по-звериному вздернулась, показав белые зубы. – Тийсашкирх…
Его тут же схватили сзади за локти, навалились, уронив на колени. Очень вовремя, потому что Краджес и без «мрази» понял, что все сказанное – очень грязное ругательство. Бес его знает, что такое было в низком голосе кроме гнева, не то брезгливость, не то насмешка, но это что-то вывело из себя, и Краджес, отбросив меч, с размаху ударил пленника по лицу. Ободрал о зубы костяшки пальцев, от боли взбесился еще больше и, намотав на кулак длинную косу Серпенте, что было сил рванул вниз, заставив купца поднять голову.
– Заткни! Свою! Поганую! Пасть! – приказал он, подкрепляя каждое слово весомой пощечиной. – Ты понял меня?! Мразь!
Ответом ему был тихий, угрожающий рык, от которого, казалось, задрожали все кости.
– Рычит как пес, – хмыкнул Краджес, самому себе не желая признаться, что малость испугался. – А коса – как у бабы.
Парни, что были поодаль, громко заржали, но тем двоим, что держали Серпенте, по всему видать, было не до смеха. Они слышали то же самое, что слышал атаман. И видели, как смотрел на него десятиградец. Что бы ни болтали про этих купцов, а известно, что косы в Десятиградье носят парни, от которых лучше держаться подальше.
Велик был соблазн немедленно перерезать горло слишком опасной добыче.
Вместо этого Краджес вытер окровавленную ладонь о дорогую рубашку купца, пнул его напоследок под ребра – показалось, что по дереву пинал, – и приказал связать покрепче.
– Я решу, что с тобой делать, – пообещал он, – и тебе это не понравится. А кухней нашей ты, коли такой гордый, все равно побрезгуешь, так что и жратву на тебя переводить не стоит.
* * *
Часом позже Краджес сидел во главе длинного стола, отхлебывал пиво из кружки и слушал оживленный говор вокруг. Парни радовались удаче. Такая нечасто идет в руки. С одного