однозначно).
Необходимым дополнением к книге являются два приложения, в первом из них на повестку дня поставлена задача исследования чувашско-китайских лексических соответствий, во втором —древнейших истоков чувашской государственности.
Настоящая монография – масштабное и глубокое исследование, она – достойный подарок столетию Чувашской автономной области.
А.А.Зарайский, доктор филологических наук, профессор, действительный член Национального общества прикладной лингвистики (МГУ, Москва, РФ)
Введение
Настоящее исследование является опытом синтеза сведений по истории, исторической географии и лингвистике, содержащихся в опубликованных книгах автора, посвящённых предыстории чувашского народа и его языка [Филиппов, 2008; Он же: 2009; Он же: 2010; Он же: 2012; Он же: 2014; Он же: 2018]. В его основе лежат общие для указанных работ положения. Поскольку они чрезвычайно важны для адекватного понимания анализируемого на последующих страницах монографии историко-географического и лингвистического материала, кратко изложим их здесь.
* * *
Хунны – один из древнейших восточно-азиатских народов; в китайской истории они известны под названием хунну или сюнну. Первое из них представляет собой старое чтение (произношение) китайских иероглифов, обозначающих чужеземное название, второе – современное [Кюнер, 1961, с. 25]. В данной книге предпочтение отдано фонетическому варианту хунну. В научной литературе на русском языке этноним хунну изменён на хунны, который принято склонять, а прилагательные, образованные от него, употреблять в форме хуннский (-ая, -ое, -ие).
Название хунну, согласно Цзи Юну, появилось в Китае в IV—III вв. до н.э. [Цзи Юн, 1956, с. 95]. Относительно его происхождения и значения нет единства мнений. Так, основоположник русского китаеведения Н. Я. Бичурин (1777—1853; Россия) считает, что оно – «древнее народное имя монголов» [Бичурин, 1953, т. 1, с. 39, прим. 1]. И поясняет: «Китайцы, при голосовом переложении сего слова на свой язык, употребили две буквы: Хун злый, ну невольник. Но монгольское слово Хунну есть собственное имя, и значения китайских букв не имеет» [Там же]. Другие этимологии этнонима хунну см. [Deguignes, 1756—1758, v. 2, p. 13; Rémüsat, 1820, p. 8—9; Neumann, 1847, S. 26; Erdman, 1862, S. 112; Vambery, 1882, S. 43; Tomaschek, 1888; Cahun, 1895, p. 46; Иностранцев, 1926, с. 15—16, 38—39, 90—91; Окладников, 1956, с. 91—92; Кузнецов, 1957, с. 126; Каховский, 1965, с. 126 и др.]. Обзорно они рассмотрены в одной из работ автора данной книги [Филиппов, 2014, с. 19—20].
В 15 г. н.э. посланники китайского Двора предложили шаньюю – верховному вождю хуннского общества — переменить наименование хунну «злый невольник» (Н. Я. Бичурин) на гунну, что в переводе с китайского означает «почтительный невольник» [Бань Гу, 1973, с. 62]. В то время в Китае правил император Ван Ман (9— 23 гг.), который «название (древнекорейского государства. – Л. Ф.) Когурё (Высокое Курё) переменил на Хагурё (Низкое Курё), а с тех пор его правителя низвёл до ранга ху (вместо вана)» [Джарылгасинова,