к-к-как здесь… того… оказался? – увидев Аркадия Павловича в странной позе, проговорил Ключкин.
– Так это… ночевал у тебя.
– Ночевал? – ещё больше удивился Вася. – А воры?
– Какие воры? – скривив от удивления губы и вжав в шею плечи, проговорил Воронцов.
– Здесь… которые… – выискивая воров на потолке и под ногами, справа и слева от себя, отрывисто проговорил Вася.
– Никого здесь не было. Один я здесь, – посмотрев направо и налево, ответил Аркадий Павлович.
– Никого? А сам-то ты как здесь оказался? – ворочая какую-то мысль в голове, спросил Воронцова Вася. – Как проник в мою квартиру? Может быть, ты и есть вор?!
– Ну, ты и падла, Ключка долбанная! – возмутился Воронцов. Что я у тебя украл? Ну! Что? Говори, давай!
– А вот! Курица и яйца, где? – распалялся Вася.
– Ах ты падла ты жирная! Нафиг мне твоя курица! Я чё больной сырую курицу есть?
– А мои яйца? – не унимался Ключкин.
– Нафиг мне твои яйца сдались, я и свои-то никогда не ем. Сам их смолотил, прям, со скорлупой, теперь виновных ищешь.
– А тогда чё пришёл. Я когда выходил, квартиру открытой оставил, возвертался – закрытая уже.
– Сам сказал, оставайся, ежели что. Вот я и остался, когда проснулся, посмотрел, а тебя нету. Ну, я это… воды попил, а потом слышу, кто-то стал дверь взламывать, ну, я это… туда, сюда, да, где там, спрятаться негде. Всё, подумал, щас меня грохнут, вот, – кивнув на швабру, – отбиваться взял, а тут и ты с Николаем Палычем. У меня, прям это, с души, как камень свалился. А ты… падла… сразу же вор на меня! Сам-то где был?
– Где был, там уже нету! Ты вот лучше скажи, зачем стерлядку мою стырил?
– Ну, ты, Ключкин, того. Совсем уже рехнулся. Я тебя чё, мозга за мозгу заехала? Ты своей молотилкой железной всю жратву смолотил, яйца, прям, с говном на скорлупе жрал и стерлядь с панцирем слопал. Зубищами своими, как жерновами работал, только хруст стоял, у меня аж волосы дыбом стояли, когда на тебя смотрел. У тебя взгляд был, как будто на голову мою нацелился, проглотить, значит, её после стерлядки.
– Ну, уж, прям, проглотить. Я чё тебе, людоед что ли, да и не вкусная она. Она у тебя воняет.
– Чё это вдруг завоняла? – Воронцов провёл ладонью по волосам, поднёс руку к носу, понюхал и сказал. – Вовсе и не воняет. И вообще, я не по настоящему сказал, так… к слову… фигу… фигу-орально, вот.
– Сам пошёл нафиг! – впервые услышав непонятное слово, возмутился Вася.
– Ну, ты даёшь, засранец. Я тебе фи-гу-ораль-но, – с расстановкой выговаривая слово, – а ты мне сразу дулю.
– Я чё ты мне фигу орально вот, значит…
– Так это слово такое фигу-ораль-ное.
– Вот и я тебе такое слово – фигу, значит, в глотку твою оральную.
– Ну, ты, падла, того, эт, значит! Я же тебе объясняю, что это слово такое, и называется оно фи-гу-о-раль-но, эт, значит, как бы спонарошку.
– А я тебе не спонарожку, а натурально фигу в твою харю оральную сейчас суну. На-ка вот, выкуси. – С этими словами Вася