бы вы заглянули ко мне, скажем, завтра во второй половине дня? Найдется время? – обратился он к журналистке.
– Лады.
Сквозь стеснившихся вокруг репортеров и фотографов плечом прокладывал себе дорогу какой-то человек. Уолдо поймал его взгляд.
– Привет, Стенли. Рад видеть.
– Привет, Уолдо.
Глисон вынул из-под плаща какие-то бумаги и шлепнул их на колени танцору:
– Погляди, и принесешь мне их на следующий концерт, поскольку я все равно там буду. Хочется еще раз посмотреть.
– Понравилось?
– Нет слов!
Уолдо улыбнулся и подхватил бумаги:
– Где тут подпись проставить?
– Глянул бы вперед, – предупредил Глисон.
– Да ни к чему. Что тебе хорошо, то и мне. Ручку не одолжишь?
К нему пробился озабоченный коротышка:
– Уолдо, я насчет той записи…
– Мы уже говорили об этом, – отрезал Уолдо. – Я выступаю только перед публикой в зале.
– Так мы совместим запись с бенефисом в Уорм-Спрингс.
– Это другое дело. Конечно.
– Пока суд да дело, киньте глазом на эскизик.
Образец был уменьшенный, в двадцать четвертую долю листа:
ВЕЛИКИЙ УОЛДО
со своей труппой
На месте даты и названия театра пока стояли прочерки, но была фотография Уолдо в костюме Арлекина, взмывшего высоко в воздух.
– Отлично, Сэм, отлично! – радостно кивнул Уолдо.
– Опять из клиники звонят.
– Я уже готов, – отозвался Уолдо и встал. Костюмер накинул плащ на его литые плечи. Уолдо резко свистнул:
– Бальдур! Ко мне. Пошли.
У двери на миг приостановился и помахал рукой:
– Доброй ночи, ребята!
– Доброй ночи, Уолдо.
Ну все как на подбор чудо-парни!
Неприятная профессия Джонатана Хога[13]
Повесть
…Бесстрашно отгоните
Надежд самообман,
С достоинством примите
Тот жребий, что нам дан:
Отжив, смежим мы веки,
Чтоб не восстать вовеки,
Все, как ни вьются, реки
Вольются в океан[14].
1
– Это что, кровь?
Джонатан Хог нервно облизнул пересохшие губы и подался вперед, пытаясь прочитать, что написано на лежащем перед врачом листке бумаги.
Доктор Потбери пододвинул бумажку к себе и взглянул на Хога поверх очков:
– А почему вы, собственно, думаете, что у вас под ногтями кровь? Есть какая-нибудь причина?
– Нет. То есть… Ну, в общем, нет. Но ведь это все-таки кровь?
– Нет, – с каким-то нажимом сказал Потбери. – Нет, это не кровь.
Хог знал, что должен почувствовать облегчение. Но облегчения не было. Было внезапное осознание: все это время он судорожно цеплялся за страшную догадку, считая коричневатую грязь под своими ногтями засохшей кровью, с единственной целью не думать о чем-то другом, еще более невыносимом.
Хога