В двух днях пути находится храм богов, это было центральное святилище всех окрестных земель. Там побывать нам нужно, во что бы то ни стало. Не ведаю, что за сила похозяйничала здесь когда-то, но она явно неравнодушна к нашим богам, и в храме том, думно мне, мы узнаем куда больше, чем где-либо ещё. Но это дела завтрашние. А пока устроимся здесь. И видят боги: если то, что изгнало наших пращуров, действительно сгинуло, то именно мы будем первыми, кто воткнёт здесь своё знамя, даже несмотря на то что возрождать эти земли придётся веками и немалыми жертвами. Ну а пока надо пережить ночь, ибо только она покажет, чего стоят наши надежды.
Освальд сказал последнюю фразу таким тоном, что Орм с Эриком невольно вздрогнули и переглянулись.
– Вы снаряжайте людей укрепить этот дом да перенести припас, а я пока воздам последние почести местным ховгоди, уж слишком долго их останки являли миру свою ужасную участь.
Огнепоклонник ушёл, и вскоре городище осенило огромное зарево, видимое на всю округу даже сквозь пелену тумана. Орм с кормщиком, стоящие на высоком крыльце ярлова дома, без труда определили, где полыхало, Освальд и впрямь устроил жрецам знатное погребение. Со всех концов поселения неслись не на шутку встревоженные воины дружины. Бросив свои поиски, обнажив оружие, они спешили на свет огромного, чуть не до небес пламени. А добравшись, обнаружили неистово полыхающий костёр на месте небольшого дома у осквернённого славища и понуро опустившего голову, тяжело дышавшего Освальда, стоявшего пред пламенем.
– Ступайте, вои, у хёвдинга есть для вас дело, он в бывшем ярловом чертоге, а я пока справлю тризну по собратьям по вере.
Решив не мешать жрецу, воины направились к своему ярлу, перешёптываясь и кивая в знак одобрения поступка огнепоклонника. Почти землёй или пламенем человека веры своей или народа одного с тобой корня.
Освальд еще долго вглядывался в невероятно прекрасную пляску языков пламени, и там, в этом завывающем огненном безумии, обрели наконец покой трое жрецов. Как ни силился, как ни старался огнепоклонник отогнать от себя виденную картину, но выходило из рук вон плохо.
Пред его взором до сих пор стояли три неузнаваемо искалеченных скелета, обтянутые остатками сухой плоти. Чуждой этому миру злой волей сросшихся в одно неведомое, искривлённое существо. Навечно застывшее в мучительном безмолвном выкрике, полном нестерпимой боли, на будто слепленной неумелыми руками поделке из трёх перемешанных меж собой лиц. Будь его воля, Освальд выжег бы здесь всё – и заполненное черепами славище, и проклятое городище вкупе с окрестностями, освободив души всех несчастных, что нашли здесь свой ужасный конец. Да и земля после пала, как повелось, всегда перерождается, сбрасывая все оковы: огонь очищает, давая силу для новой жизни. Но на это ему не хватит сил, до наставников братства ему далеко, он и без этого уже и так достаточно наследил, обозначив этим погребальным костром много больше, чем хотел, выдав неведомым силам их присутствие. Но и по-другому он поступить не